Белый Паяц - [43]

– Враги, – резонно ответил Юнеад Зерб, самый старый солдат, которого сослали в Тогутил еще при прошлом короле, да так и забыли отозвать назад.

– В Айн-Джалуте нет врагов, – возразил юный и нетерпеливый Йерун Молчун, прозванный так местными шутниками за свою чрезвычайную болтливость.

– Не было до этой ночи, – сурово поправил его Тесседер и решительно надел шлем. – Хочу посоветоваться с вами, друзья, – сказал он просто. – У нас есть два выхода. Первый: мы немедленно покидаем заставу и пытаемся уйти от преследования, чтобы известить Охриду о нападении. У нас две лошади. Остальные будут рассчитывать только на себя и свои силы, а, судя по скорости, с какой приближаются к нам эти огни, – его указательный палец уперся в море «светлячков», – они передвигаются верхом.

Второй выход: мы выбираем двоих гонцов, чтобы предупредить короля, а сами остаемся и принимаем бой, как и положено пограничному гарнизону, – но в этом случае мы обречены на смерть. Никаких иллюзий быть не может – и если кто-то верит в то, что Пантократор спасет его бессмертную душу, то пускай помнит, что тело не спасет никто.

Бой будет коротким и жестоким. Но у нас есть шанс выиграть время для наших посланцев. Ничтожный шанс на ничтожную толику времени. Что вы выбираете, друзья мои?

Они задумались. Было бы неправдой сказать, что они вообще не раздумывали ни секунды. Ведь каждого из них кто-то ждал дома, каждый мечтал о будущем, и это будущее в их мечтах выглядело таким счастливым.

Но то были люди, привыкшие усмирять свой страх. В конечном счете, такая странная была у них работа – останавливать тяжелую кавалерию противника, защищать крепости и стоять насмерть под ливнем дротиков и стрел.

– Бой, – ответил после паузы Лосадо Ардон, славный гермагор, попавший сюда за то, что выбил пару зубов своему командиру.

– Хорошую драку, – усмехнулся Арли Эйдан, вольфарг, который и во сне не расставался со своей любимой секирой по имени Ритта.

– Битву, – повторили за ними остальные.

И даже Молчун, глаза которого широко раскрылись от страха, сделал над собой усилие и сказал: «Битву. До самого конца».

– Спасибо, друзья мои, – низко поклонился им Тесседер.

Руа Салор зубами затянул узел на лоскуте, которым перевязал руку. Деревянная лошадка получилась в яблоках красновато-бурого цвета. Он подумал: жаль, что сын не увидит, сколько игрушек он ему приготовил, и не узнает, что отец все время о нем вспоминал.

Сержант протянул лошадку командиру Тесседеру.

– Что это? – опешил тот.

– Вы должны быть одним из вестников, – сказал Салор. – А я остаюсь. Вот это нужно передать моему сыну.

– Вы с ума сошли, гармост. Я никуда не поеду, – ответил командир. – Без меня вы не справитесь. Мы пошлем Зерба, как самого опытного, и Молчуна – он самый молодой и ловкий. Вы слышали? Берите лошадей и гоните к Маранье, бейте тревогу. Они, конечно, пошлют гонцов, но вы должны добраться до столицы – не полагайтесь ни на кого, кроме себя. Ну, что стоите? Бегом!

Перед тем как отправиться в конюшню, Юнеад Зерб крепко обнял гармоста и забрал у него игрушку.

– Я передам, – сказал он. – Обязательно передам. Я обещаю тебе, что выживу хотя бы для этого.

* * *

– Хотя бы посмеялся вволю, – признался Могадор, утирая губы платком. – Поверите ли, за последние несколько дней даже не улыбнулся.

– Я заметил. – Монтекассино поклонился государю. – Неужели все так плохо?

– Не столько плохо, сколько весьма странно, и мы не можем без вашей помощи найти объяснение происходящему, – поведал ему Гус Хиттинг. – Началось все три недели тому назад, когда достойный горожанин массилийского происхождения, некто Реджанг Ветцин, ювелир по роду занятий, обратился в Сумеречную канцелярию с просьбой проверить, что происходит в желтом двухэтажном доме с флюгером в виде коня, вставшего на дыбы, что на улице Старых Князей. Он рассказал секретарю, который записывает жалобы и сообщения наших добрых сограждан, что своими глазами видел, как в этот дом в сопровождении высокой длинноволосой девушки вошли двое человек – и уже оттуда не вышли. Он не мог объяснить, отчего его так взволновало сие незначительное событие.

Секретарь, исходя из вполне разумных предположений, спросил, наблюдал ли он за подозрительным домом хотя бы сутки, не отлучаясь ни на шаг. Ветцин отвечал, что нет, не наблюдал, ибо целыми днями он занят своей работой, и согласился с тем, что гости могли покинуть дом и в его отсутствие. Но продолжал настаивать на том, что дева была мало похожа на обычную горожанку – и нарядом, и поведением. Секретарь посчитал, что это дело не стоит внимания Сумеречной канцелярии, однако же отправил по указанному адресу двух стражников, чтобы граждане не обвиняли его в том, что он даром ест свой хлеб. И служители порядка вскоре доложили, что ничего необычного не обнаружили. Как выяснилось впоследствии, они всего лишь постучали в двери, а когда никто им не открыл, с пользой провели время в кабачке «Вислоухий осел», за углом.

– Скажу в защиту стражников, что и я пока не вижу причин заинтересоваться этой историей, – заметил генерал.

– Так оно и было в течение еще двух дней, пока в Сумеречную канцелярию не пришла в слезах пожилая женщина. Она оказалась няней единственного сына барона Раглая, чей городской дом, прошу заметить, тоже находится на улице Старых Князей. Она умоляла нас помочь ей в поисках пропавшего мальчика, ибо боялась возвращаться домой без него. Тяжелая рука барона и крутой его нрав не раз становились предметом соседских пересудов…