Белый Паяц - [37]

– Вина на четверых, – ответил воин и снова улыбнулся.

На этот раз – ей, и только ей.

Она забежала в каморку, где хранились приправы, салфетки и посуда, и долго стояла, спрятав пылающее лицо в подол скрипучей синей юбки в мелкий красный цветочек. Когда тяжелая лапища отца легла ей на плечо, она подпрыгнула на два вершка.

– Вот-вот, – сказал отец. – Так я и думал. Не на того, девка, заглядываешься.

– Ни на кого я не заглядываюсь, – отрезала она сердито.

– Ага. Гляди, чтобы глаза не повыскакивали. – И, поняв, что взял неверный тон, Папа Дью примирительно добавил: – Эх, не силен я в ваших бабских делах. Только ты поверь своему старику – я знаю, что говорю, сердце чует, – испортишь ты себе жизнь. Не пара он тебе.

– Я его минуту назад увидела, причем первый раз в жизни, – искренне изумилась Лорна. – О чем ты? Какая пара?

– Как будто со стороны не видно. Я вот тоже встретил твою матушку-покойницу посреди улицы и сразу обмер. Ноги подкосились, сердце стучит, как у пташки, если ее в кулаке зажать. И по спине испарина – это в самые холода. Вокруг люди бегут куда-то, толкаются, велят уйти с дороги, а мы стоим как два истукана и только улыбаемся друг другу. – Папа Дью вытер глаза рукавом. – С первого взгляда понял, что вот она, моя единственная, как в легендах рассказывают. И на всю жизнь.

– А что же мне запрещаешь?

– Я не запрещаю…

Тут из-за приоткрытой двери раздался вопль нового посетителя, зовущего трактирщика исполнять его прямые обязанности.

– Иду! Иду я! – крикнул он и торопливо обернулся к дочери. – Я не запрещаю, просто прошу – не губи свою молодость. Он ведь солдат. Сегодня тут, завтра – зашлют на край Медиоланы, а послезавтра… У таких, как он, третьего дня обычно не бывает. А уж я их повидал на своем веку.

Отец вышел, а Лорна так и осталась стоять среди полок с кубками и чашами. Казармы когорты Созидателей находились в квартале от «Выпивохи», и она тоже насмотрелась на молодых новобранцев – таких счастливых и гордых, что они попали в самый известный в Охриде отряд. Они приходили сюда, чтобы поднять чашу с вином за свой успех и за скорое возвращение домой – с победой и богатой добычей. А потом уходили на рассвете, и сквозь утренний сладкий сон она слышала мерный стук сапог и цокот копыт и, путаясь спросонья в словах, торопливо читала молитву. Так научила ее матушка – молиться за всех, кто уходит в неизвестность.

Почти никто из них не возвращался.

В тот день Картахаль заказал вина на четверых. Для себя и еще троих своих друзей. У одного из них было диковинное оружие – шар, утыканный острыми шипами на мощной цепи, которой он крепился к удобной рукояти. Видимо, он очень им гордился, потому что все время клал посреди стола, на самое видное место.

Двое других, пришедших чуть позже, оказались рыцарями-вольфаргами, и лезвия их тяжелых секир тускло блестели в неярком свете свечей. Одного из вольфаргов она запомнила лучше, чем других. У него были соломенные, светлые, выбеленные солнцем волосы и радостные глаза. Лорна обратила на него внимание потому, что Картахаль относился к нему иначе, нежели к остальным. Судя по обрывкам разговоров, доносившимся до ее ушей, они давно дружили, вместе выросли и вместе вступили в когорту Созидателей.

И имя светловолосого Лорна запомнила в тот вечер только потому, что его звали Лейфортом, как легендарного ургельского экзарха.

Они тоже пили за успех и скорое возвращение, желали друг другу побыстрее совершить подвиг, прославиться и получить бронзовый наплечник гармоста.

Когда Лорна поняла, что утром они выступают в поход, то проплакала всю ночь напролет, переполошив бедного Папу Дью, который не знал, чем и как ее утешить. Она едва не лишилась чувств, когда в предрассветной дымке потянулась мимо окна вереница людей и лошадей, и послышался цокот копыт и размеренный гулкий звук – это уходила на войну когорта Созидателей. И она молилась, чтобы отважный гермагор по имени Картахаль вернулся с этой войны, и непременно вернулся к ней.

Это случилось за пять дней до знаменитого Торогайского сражения, когда когорта Созидателей выстояла против смертоносных колесниц Акраганта и приняла на себя удар копейщиков и тяжелой кавалерии Вольсиния.

То есть – чуть больше семи лет назад.

* * *

Беспрестанно возрастающее могущество ордена гро-вантаров радовало далеко не всех в Охриде.

Простые люди боялись рыцарей Эрдабайхе, как боялись бы всякого, кто имеет дело с тварями Абарбанеля, но это боязливое отношение в какой-то степени гарантировало их лояльность.

А вот короля, ноблей и придворную знать угнетало и раздражало, что несметные богатства воинов Пантократора никогда им не достанутся и что подобной власти и влияния тоже не добиться. Конфликт между королем и великим магистром гро-вантаров растянулся на несколько поколений и особенно обострился в годы правления Тибо Второго эт Альгаррода и мавайена Фабиана Хирландара.

Эти двое не только не могли поделить власть, но еще и по-человечески друг друга на дух не выносили, с самых детских лет, когда их ещё не разделяли корона и меч Эрдабайхе. В зрелом возрасте взаимная неприязнь двух самых могущественных людей едва не обернулась гражданской войной в Охриде, тем более что за эту войну горой стояли самые знатные вельможи королевства.