Белый Паяц - [24]

Писарь нервно похрустел пальцами. Сержант поднялся со своего места и, думая совсем о другом, заученно произнес:

– Итак, господа рыцари, меня зовут Бобадилья Хорн. Я ваш гармост, и с этой минуты все неприятности, которые случатся в вашей жизни, будут связаны со мной. Вопросы есть? Нет. Ваши койки в шестой казарме, спросите у караульного. Сейчас вы свободны, можете идти в город.

Писарь испустил вздох облегчения, которому позавидовал бы даже бык, на котором за день вспахали целое поле, а теперь наконец распрягли.

Новобранцы повернулись, чтобы идти.

– Герцог, – внезапно окликнул Ульриха сержант.

– Да?

– Здесь это не имеет значения.

* * *

Зверь вел себя очень странно, но захваченный азартом погони охотник слишком поздно заметил его неестественно-ленивые, спокойные движения, его чрезмерную даже для сытого, могучего хищника уверенность и абсолютное презрение к человеку.

Пес Абарбанеля, вообще-то, очень силен. Пожалуй, даже чересчур. Не только хрупкое человеческое тело не выдерживает натиска тройного частокола его клыков, слегка загнутых внутрь, словно крючья. Ему уступают дорогу медведи и стаи волков, и даже могущественные оборотни и упыри не жаждут открытого столкновения с этой живой грудой мускулов, шипов и когтей. И все же ни один хищник на свете, если он не доведен голодом до слепого, перехлестывающего через край отчаяния и если он, конечно, не болен бешенством, не станет бросаться на охотника.

Вряд ли зверь знает, что такое – охотник. Но отличить хищника среди людей, своего собрата по духу, такого же, как он, рыскающего в чащобах в поисках добычи, может абсолютно безошибочно. А этот не просто сыт – аж лоснится от изобилия вкусной пищи. И совершенно здоров. И потому такое поведение зверя более чем странно.

Даже самое яростное и тупое чудовище предпочитает легкую добычу.

Никогда теймури не станет без веских причин сражаться с василиском; а Пес Абарбанеля, если он не загнан в угол, не рискнет связываться с габассом. И все они десятой дорогой обходят гро-вантаров и охотников. Нет, положительно тут что-то не так…

Зеленоватый, в тусклых, острых чешуйках хвост метнулся от бока к боку, и в воздухе повисло негромкое, тягучее рычание. Хищник напрягся, присел на задние лапы, приготовился к прыжку. Наметанным глазом охотник ухватил это его движение, но осознать почти не успел. Точнее, успел. Как раз в тот момент, когда невероятно мощные тиски челюстей сомкнулись на его шее.

В одно мгновение сильный, тренированный и отважный человек перестал быть.

Происходящего он так и не понял, а потому в страну Теней отправился в полном недоумении.

Что ж – это еще не самая страшная смерть. Но сам умерший так никогда не думает.

* * *

Воины логофета охотно передали тяжеленный ларец рыцарям мавайена.

Когда-то, в самом начале своей доблестной службы, они обижались на подобные приказы, полагая, что им выказывают неприкрытое недоверие, сомневаются в их способности защитить искомый предмет и вообще – считают менее искусными и опытными бойцами, нежели воины Пантократора. Однако с тех пор утекло много воды, и жизнь не раз доказывала обратное. Им пришлось побывать в опасных, а порой невероятных ситуациях. Они твердо знали, что падре Берголомо ценит их и даже по-своему к ним привязан. Они тоже полюбили старика, так не похожего на остальных сановников Охриды – а уж их за годы службы у великого логофета им пришлось повидать немало. Было с чем сравнивать.

И потому Ларакалла и Бихан Фанг предпочитали исполнять свои прямые обязанности – то есть охранять Берголомо, а не перетаскивать по подземельям неподъемные тяжести. Они торопливо сунули ключи от ларца двум юным параболанам. Те раздулись от важности, как жабы в брачный период. Не понимают, что ли, что в подземном коридоре между Ла Жюльетт и Эрдабайхе эти предосторожности не имеют смысла. Да и вообще нигде не имеют.

Если по-настоящему захотеть добыть ключи, это можно сделать в два счета. Только кому они сдались? Если и сыщется безумец, который рискнет умыкнуть вещь, принадлежащую котарбинской церкви или, хуже того, Фраггу Монтекассино с его головорезами, то он откроет хранимый ею секрет – с ключами или без оных, уж будьте уверены.

Бихан и Ларакалла всегда думали одинаково, иначе им было не выжить. Поэтому сейчас они хитро переглянулись, избавляясь от неудобной ноши, но ни единый мускул не дрогнул на их невозмутимых лицах.

Гримасничать им не положено, а взгляды – дело сугубо личное и истолкованию не подлежат.

– Ты уже читал? – спросил мавайен, не оглядываясь на сопровождающих.

Они все сделают правильно. Безупречно. Если хотят остаться рыцарями ордена гро-вантаров. Или просто – если хотят жить.

Берголомо вздрогнул. Он снова ушел в себя, размышляя, какие неприятности могут ждать его на приеме. Он бы с огромным удовольствием встретил праздник дома, у горящего камина, завернувшись в накидку из мягкой шерсти, – с Кербероном, Биханом, Ларакаллой и верной служанкой Марой. Мара готовит восхитительное тушеное мясо с кислой подливкой и густой деревенский суп – просто пальчики оближешь. А из Нантакета каждый год по старой памяти присылают вдоволь золотистого тейского вина, которое не сравнится ни с каким другим, хотя логофет всегда будет чувствовать в нем горький привкус утраты.