Белый мыс - [83]

На стене позади нее были развешаны два знамени. Красная материя пылала на фоне голой бетонной стены.

Мы наш, мы новый мир построим, Кто был ничем, тот станет всем.

Именно из недр общества, из его подвалов должны выйти преобразующие, смелые, обновляющие идеи! Вот где его место! Здесь Оке нашел тот дух товарищества, который тщетно искал до сих пор. Он почувствовал такое же облегчение, какое испытывает путник, когда после долгого блуждания по незнакомому лесу выходит наконец на дорогу, ведущую в поселение.

После обсуждения внутренних дел ячейки и утверждения отчетов об учебной работе и распространении газет Эдит передала слово докладчику, который должен был открыть сегодняшнюю дискуссию.

– Товарищ Свенссон из райкома прочтет сейчас доклад «Единый фронт против фашизма», – сказала она и села между Оке и Геге.

– Главное сегодня – это защита остатков буржуазной демократии, которые еще сохранились в отдельных странах Европы. Что толку в едином антифашистском фронте, если он возникнет только в концентрационных лагерях! – начал молодой оратор.

Введение было явно позаимствовано из какой-нибудь передовицы с тем же названием, что и доклад, и все ясно почувствовали, когда докладчик перешел на свой обычный язык.

– Мы не должны недооценивать наших нацистов, хотя их как следует поколачивают, когда они появляются на улицах Сёдэр с длинными финками на поясе. Серорубашечники, коричневорубашечники и как они там себя еще называют – все они только смеются над запретом носить форму. Никто не мешает им устраивать провокации в рабочих районах. Но мы не должны рассчитывать на то, что споры о том, кому быть «фюрером», помешают сколотить из них штурмовые отряды против рабочего класса, когда дело пойдет всерьез… В настоящее время международный рабочий класс вынужден вести оборонительные бои, – продолжал он и удивился, почему Оке вдруг улыбнулся.

X

Оке подошел быстрым шагом к остановке и глянул вдоль улицы направо. Автобуса не было видно. Легкий мороз начал покусывать кончики пальцев, и он спрятал руки в карманах основательно поношенного, но еще теплого пальто, которое приобрел к рождеству в одной из лавок на Киндстюгатан на свои чаевые.

Над парком Обсерваториелюнден быстро неслась серая туча так низко, что, казалось, ее царапают ветки голых деревьев. Но снег не пошел, лишь несколько легких хлопьев закружилось в воздухе, тая при соприкосновении со щекой.

Несмотря на ветер, три башни в дальнем конце улицы были окутаны дымкой. Между позеленевшими медными кринолинами Большой церкви и церкви Св. Катарины торчала темным наконечником копья Немецкая кирка.

Оке приплясывал от нетерпения, расстроенный тем, что прозевал автобус. Теперь Курт снова встретит его у заднего входа – уже в халате – и сделает этакое манерное и презрительное движение рукой, поднося часы к глазам.

Несмотря на рассыпанный песок, на Дроттнинггатан было скользко, и движение застопоривалось чаще обычного. Когда Оке наконец попал в Старый город, часы Большой церкви пробили восемь. Товары были уже разложены и гардина с надписью «Закрыто» на стеклянной входной двери скользнула с сухим щелчком вверх.

Запыхавшийся и виноватый, он искал какого-нибудь извинения за то, что переложил часть своей работы на Курта, но не успел и рта раскрыть.

– Ты опоздал на целых пятнадцать минут. Точнее, на шестнадцать. Если ты впредь не будешь аккуратнее, вылетишь! – пригрозил Курт.

«Точнее»! По утрам минуты считали очень тщательно, не то что вечером. Оке подумал о всех неоплаченных сверхурочных и о вечной предпраздничной гонке.

– Могу уйти хоть сейчас! – вырвалось у него в приступе неожиданного раздражения.

Курт поглядел на ноготь большого пальца, провел по нему несколько раз пилкой и спросил ледяным тоном:

– Ты еще не ушел?

Оке рванул дверь и зашагал прямо через площадь, ни на что не глядя. Злоба кипела в нем всю дорогу до набережной Шеппсбрун. Зимний ветерок с залива охладил его разгоряченное лицо, и он начал думать о том, что произошло.

За квартиру у него было уплачено за месяц вперед, но оставшихся денег хватит не больше чем на то, чтобы поесть раза два. Вместе с тем нет никакой гарантии, что он сможет тут же найти новую работу.

Оке почувствовал потребность посоветоваться с кем-нибудь и решил позвонить Геге. Тот всегда был спокоен и решителен и умел заражать и других своей уверенностью.

– Что ты сказал? – произнес Геге сонно, подавив зевок. – Ушел с работы… Постой, я еще не проснулся как следует. Мать по утрам уже не в силах разносить газеты, и я стал обслуживать и ее район. Поэтому ложусь подремать немного после того, как обойду все лестницы.

– А они могут отказаться выплатить зарплату, раз я ухожу посреди недели без предупреждения?

– Могут ли они? У рассыльных нет своего профсоюза, так что они могут позволить себе что угодно. Но ты все равно требуй свое.

Геге посоветовал ему зайти в магазин к вечеру. Курт ходил явно притихший, зато Энглюнд был в воинственном настроении.

– Ну-ка, зайди, поговорим! – сказал он сердито и зашагал впереди Оке в склад. – Из-за чего вы, собственно, поругались тут утром?

– Я опоздал, и он пригрозил, что меня выгонят, – ответил Оке угрюмо.