Белый Лотос - [2]

Когда он прибыл в Китай, сам император By пришел на границу встретить его: «Прибывает великий просветленный!» И, конечно, By воображал, что он представляет собой что-то вроде Гаутамы Будды — очень мягкий, грациозный, добрый. Когда он увидел Бодхидхарму, он был шокирован. Он выглядел очень примитивным, более того — очень абсурдным человеком, потому что он нес один из своих ботинков на своей голове — один ботинок был на ноге, а другой — на голове.

Император был сбит с толку. Он пришел со всем своим двором и королевами. «Что они подумают? И кого я, собственно, пришел встречать?» Он попытался из вежливости сделать вид, что ничего не замечает. Он не захотел спрашивать: «Почему у тебя на голове ботинок?» I

Но Бодхидхарма не клюнул на эту удочку. Он сказал: «Не пытайся сделать вид, что ты ничего не замечаешь. Спрашивай прямо и с самого начала будь правдив. Я уже прочитал этот вопрос в твоей голове».

Император растерялся: он вынужден был задать вопрос. Ну, что поделаешь с таким человеком? Он сказал: «Да, ты прав, у меня возник вопрос. Почему ты несешь этот ботинок на своей голове?»

Бодхидхарма сказал: «Для того, чтобы с самого начала поместить вещи в правильную перспективу. Я — абсурдный человек! Ты должен понять это с самого начала. Я не хочу, чтобы позже возникли какие-либо затруднения. Либо ты принимаешь меня таким, каков я есть, либо ты просто говоришь, что не можешь принять меня, и я покину твое царство. Я уйду в горы. Я буду ждать там, пока мои люди не придут ко мне. Этот поступок предназначен просто для того, чтобы показать тебе, что я алогичен, что я могу быть таким абсурдным, каким только можно себе вообразить. Это мой образ действий, мой способ разрушения твоего ума. А пока твой ум не будет разрушен, ты не узнаешь, кто ты есть. Итак, что ты на это скажешь?»

Император был в растерянности. Он пришел с некоторыми вопросами, но как он мог задать этому человеку те вопросы? Ведь он может сказать что-нибудь смешное, более того, он может сделать что-нибудь смешное.

Но Бодхидхарма настаивал: «Будет лучше, если ты задашь любые вопросы, которые ты пришел спросить».

Император сказал: «Первый вопрос таков: я совершил много добродетельных деяний…»

А Бодхидхарма взглянул глубоко в глаза императору — должно быть, по его спине прошла дрожь! — и сказал: «Что за, чушь! Как ты можешь совершить добродетельное деяние? Ты еще не осознаешь. Добродетель — побочный продукт осознания. Какие добродетельные деяния ты имеешь в виду? Ты, по-видимому, дурак — как ты можешь совершить добродетельное деяние? Добродетель следует за Буддой, добродетель — моя тень», — сказал он. — «Ты можешь творить только порочные, а не добродетельные дела. Это невозможно».

Император все-таки попытался поддержать беседу и избавиться от этого человека максимально вежливым образом; он не хотел оскорблять этого человека. Он сказал: «Под добродетельными деяниями я имею в виду то, что я воздвиг много храмов Будде, много алтарей. Я построил много ашрамов для буддийских бхиккху, саньясинов. Я поручил тысячам ученых перевести буддийские писания на китайский язык. Многие миллионы рупий я пожертвовал на службы Гаутаме Будде. Каков будет результат, каковы будут плоды всей моей добродетели и всех моих добродетельных деяний? Миллионы монахов ежедневно получают пищу во дворце и по всей стране. Какие плоды всё это принесет?»

И Бодхидхарма засмеялся — император никогда не слышал такого смеха, это был утробный смех, способный потрясти горы. Он смеялся, смеялся, а потом сказал: «Ты просто-напросто глупец. Все твои усилия были пустой тратой времени; они не дадут никаких результатов. Не пытайся и не воображай, что ты попадешь на седьмое небо, как тебе, должно быть, говорили другие буддийские бхиккху. Они тебя эксплуатировали. Это их стратегия для эксплуатации таких глупых людей, как ты. Они эксплуатируют твое алчное стремление достичь другого мира, они кормят тебя заманчивыми обещаниями. И невозможно доказать, что их обещания ложны, потому что нет никого, кто вернулся бы обратно из другого мира и сказал, исполнились их обещания или нет. Они эксплуататоры, они паразиты! Ты был жертвой. Ничего из того, на что ты рассчитываешь, не произойдет. В действительности ты низвергнешься в седьмой ад, так как человек, который питает такие неправильные желания, который вообще питает желания, осужден на падение в ад».

Император попытался переменить тему разговора. Он сказал: «Существует что-нибудь святое или нет?»

Бодхидхарма сказал: «Нет ничего ни святого, ни несвятого. Святость, несвятость — всё это установки нашего ума, предубеждения. Все вещи таковы, каковы они есть. В этом и состоит татхата, таковость: вещи просто таковы, каковы они есть. Нет ничего ни правильного, ни неправильного. Нет ни греха, ни добродетели».

Император сказал: «Ни я, ни мои люди не можем понять тебя».

Бодхидхарма попрощался с ним, повернулся и ушел в горы. В течение девяти лет в горах он сидел лицом к стене. К нему стали приходить люди, так как слухи об этой беседе — если ее можно назвать беседой — достигли самых отдаленных мест. «Император был сражен, он был сокрушен. И этот Бодхидхарма действительно очень странная личность, однако он имеет какое-то качество… какая-то целостность, какой-то странный аромат окружает его. Он окружен совершенно особой аурой».