Белый Крым, 1920 - [18]

Я знал, что с лета 1919 г. Красная армия сделала большие успехи в смысле военной подготовки и организованности, и я знал также, что она в данное время победоносно шла вперед, не встречая сопротивления со стороны белых. Такое положение всегда создает среди наступающей армии некоторую беспечность. Эту беспечность я и решил использовать.

По полученным сведениям стало известно, что по направлению к Перекопу сосредоточились три полка пехоты красных и два полка конницы, которые вели разведку явно боевого характера, т. е. с явным намерением атаковать, а остальные бригады 46-й дивизии стали одна против Чонгара, а другая уступом за правым флангом в сторону Херсона. Я же сосредоточил к Юшушо 34-ю пехотную дивизию, к перешейку с трактиром — полк (самый крупный) 13-й дивизии в 250 штыков и [Донскую конную] бригаду Морозова в 1000 шашек.

На рассвете 23 января красные повели наступление на Перекоп. Стоявшие у вала 4 старых крепостных орудия стреляли, бывший в охранении Славянский полк (100 штыков) бежал. Все происходило, как я ожидал и как обыкновенно бывает при обороне во время гражданской войны. Уже к 12 часам снялись и артиллеристы, забрав замки от орудий. Красные заняли вал и втянулись в перешеек. Их попытка ворваться в перешеек с трактиром была отражена контратакой Виленского полка, который, опираясь на пулеметы, занимавшие групповые окопы с прерывчатой проволокой, свободно произвел этот удар, но дальше не пошел. Тогда красные, оставив против этого перешейка заслон, двинулись за Славянским полком на юг, заняли Армянск и направились к Юшуню. Это уже уверило меня в победе. В таком положении бой замер в темноте. Красным пришлось ночевать на морозе в 16° в открытом поле.

Вечером я получил телеграмму от Деникина, который, сильно обеспокоенный, уже предъявлял мне вексель, выданный мною заявлением, что защиту Крыма ставлю вопросом чести. Телеграмма гласила: «По сведениям от англичан, Перекоп взят красными, что вы думаете делать дальше в связи с поставленной вам задачей». В мой план, очевидно, никто не верил.

На это я ответил: «Взят не только Перекоп, но и Армянск. Завтра противник будет наказан». В тылу была полная паника. Все складывали вещи, в портовых городах шла усиленная посадка. О занятии Перекопа и Армянска было сообщено в газеты[7], губернатор Татищев непрестанно телеграфировал в штаб, запрашивая о состоянии дел.

На рассвете 24 января красные стали выходить с Перекопского перешейка и попали под фланговый огонь с Юшуньской позиции. Начался бой. 34-я дивизия перешла в контратаку. В то же время на 15 верст севернее Виленский полк атаковал заслон красных против трактира и ввиду его малочисленности быстро отбросил его. Ночевавшая у Мурза-Каяша конница Морозова следовала за ним. 1000 шашек разлилось по перешейку, двигаясь к югу, в то время как Виленский полк образовал заслон к северу.

В 13 часов я уже продиктовал донесение Деникину, что наступление красных ликвидировано, отход противника превратился в беспорядочное бегство, захваченные орудия поступили на вооружение артиллерии корпуса.

Пространство до Чаплинки было свободно — конница красных и бригада резерва в бою участия не принимали. Охранение белых заняло прежнее положение: все части пошли по квартирам. Всякое наступление вперед было запрещено Ставкой.

Эту главу я закончу комическим инцидентом. Часов в 22—23-я уже в салон-вагоне диктую приказ о демонстрации на Чонгаре; тут же переговариваюсь с Перекопом о мелочах расположения, указываю летчикам задачи на завтрашний день, а о тыле забыл (вот что значит только военный, не знающий политики). А губернатор-то звонил через каждые 5 минут. Конечно, Штакор [-3] губернатору сообщил о фронте, но он, видимо, желал получить известия лично от меня. И вот в самый разгар диктовки, перебивая мою мысль, является адъютант, сотник Фрост, человек очень исполнительный, но мало думающий, и докладывает, что губернатор Татищев настоятельно просит сообщить о положении на фронте. Сознаюсь, я извелся — тут дело, а там продолжается паника — и резко отвечаю: «Что же, ты сам сказать ему не мог? Так передай, что вся тыловая сволочь может слезать с чемоданов». А Фрост, по всегдашней своей исполнительности, так и передал. Что было!.. Паника улеглась, но на меня посыпались жалобы и выговоры, тем более что лента передачи досталась репортерам. Даже Деникин прислал мне выговор, но это выражение стало ходячим по Крыму.

Этот бой послужил основой удержания Крыма мною и затянул Гражданскую войну на целый год. Каюсь, но это так.

ГЛАВА VI Положение после первого боя на Перекопе

Естественно, после 24-го числа красные придвинулись к перешейку, но это не была атака (28 января). Несмотря на это, генерал Васильченко вопреки плану защиты Крыма держал все силы на Перекопе и вызывал все время туда и конницу Морозова. Поднялось сильное заболевание от простуды.

Начальником участка Мурза-Каяш — Перекопский перешеек включительно я назначил генерала Стокасимова — Васильченко заболел.

Красные за февраль серьезных попыток овладеть Крымом не делали. Правда, они вытеснили охранение с Чонгарского полуострова и морозили там свои части. Правда, 6–7 февраля была атака на Перекоп и его занятие, но все это было не серьезно и ликвидировалось легко. В феврале же красные сделали два налета с Чонгарского полуострова — один на Тюп-Джанкой, другой — прямо вдоль железнодорожною полотна, достигший станции Таганаш.