Белый крест - [60]
— Можно уводить.
Японец поспешно встал и безропотно отправился обратно в палату, в компанию настоящих и фальшивых сумасшедших.
Мурманцев выполнил обещание и побеседовал с доктором. Тот в колдовство не поверил, а посему Такуро Касигаве предстояло провести в дурдоме еще немало времени.
Трактир «Маргиналии» находился на Коннозаводской улице. По странному совпадению там же жила вдова, что принимала у себя «дальнего родственника», психоаналитика Залихватского. В самом этом обстоятельстве не было ничего подозрительного. Правда, Залихватский сказал, что не знает ни Петра Иваныча, ни Мефодия Михалыча, ни даже Порфирия Данилыча, частенько заседавших, по-видимому, в этом трактире. Но ведь психоаналитикам и необязательно говорить правду. Они, судя по всему, вообще не отличают, где кончается правда и начинается совсем другое. Скорее всего, они специально приучают себя не отличать, потому что без такого навыка невозможно искусное владение их сектантской бредософией, каковое владение они и демонстрируют без запинки.
Вообще психоаналитические секты отличались от обычных своей замкнутостью и подчеркнутой интеллектуальной элитарностью. Человек с улицы туда не попадал. Это была своеобразная каста, с разделением на школы. Каждый ересиарх, выдумывавший собственную систему, собирал вокруг себя учеников, излагал свои теории письменно и печатал их кустарным способом в десятке-другом экземпляров, потому что никакая цензура не пропустила бы это. Экспортером же главных идей была и оставалась Урантия, с ее богатейшим опытом сектантства.
Хотя Мурманцев не любил сектантов и никогда не имел желания работать в Отделе наблюдения за сектами, он почти обрадовался, увидев в трактире господина Залихватского. Филипп Кузьмич кушал цыпленка и был не один. За длинным составным столом с ним сидела целая компания подмастерьев искусства, состоящая из наполовину знакомых уже Мурманцеву физиономий. Как обычно, они пребывали в приподнятом градусами настроении и говорили все одновременно. Вольный стихотворец Аркадий читал свое нетленное соседу с осоловелыми глазами. Буйный и смешливый во хмелю Коломенский обнимался с другим его соседом, который из-за этого никак не мог донести до рта вилку с насаженным соленым огурцом. Простодушный Жорж слушал всех подряд, подперев щеку рукой и ритмично кивая. Господин Без Имени что-то кому-то доказывал и при этом дирижировал столовым ножом. Был здесь и Моня. Он тоже говорил, по видимости ни к кому не обращаясь, как совершенно пьяный, которому уже все равно. Только по глазам было заметно, что он совершенно трезв и очень внимателен ко всему происходящему.
Мурманцев пробрался в дальний угол и укрылся тенью широкого, прямоугольного в поперечнике столба. Официант подал меню, и он углубился в тщательное изучение блюд, изредка взглядывая на компанию. Залихватский его не заметил. Петра Иваныча с Мефодием Михалычем сегодня не было видно. Остальные его не могли узнать.
Насколько было слышно, господин Еллер продолжал монотонно излагать нечто концептуальное. В этом было столько неприятной жутковатости, что Мурманцеву нестерпимо захотелось встать, подойти и остановить это безадресное глаголание ударом кулака. И еще подумалось, что, вероятно, в своей жизни господин Еллер бывал не раз бит. Уж во всяком случае получал немало пощечин, как та, от столичного ссыльного повесы Войткевича.
Вдумчиво просмотрев меню дважды, от и до, Мурманцев заказал один кофе, чем сильно разочаровал официанта.
Тем временем господин Еллер наконец-то был услышан. Все прочие разговоры и препирания за длинным столом затихли, и головы повернулись к Моне. Это, впрочем, нисколько не оживило его монотонное зудение. Мурманцев решил, что сегодня господин Еллер в плохом настроении.
— …встать над примитивной бинарной логикой. Сделаться выше убогого деления на плохое-хорошее, — по-оракульски изрекал Моня. — Понять, что вечное, непреодолимое противостояние добра-зла есть иллюзия, вымысел, изобретение мелких умов, неспособных вместить противоположные смыслы…
— Это он про что? — встрепенулся сосед Аркадия, тот, который с осоловелыми очами.
— Про философию, — выдохнул другой сосед, откладывая свой огурец на вилке. — Наш Моня — умммнейшая голова! Чччерт его дери!
— Это потому что он еврей, — объяснил господин Без Имени.
— …находить точку равновесия противоположных констант, — продолжал Моня, будто заведенный. — Примирить противостоящие силы. В каждом янь есть доля инь, и наоборот. Их нужно ассимилировать в еще большей степени. Чтобы черное и белое стали равно серым. Серый — цвет свободного человечества. Сверхчеловечества. Добро и зло должны быть нейтрализованы. Это достигается ослаблением одного, когда оно сильнее другого, и усилением, когда оно слабее. Предание и предательство — у них один корень…
— Па-азвольте! — вдруг возмутился господин Без Имени. — Как это так? Это как это? А?
— А вот так это! — азартно возразил ему Коломенский и изобразил на пальцах обидный шиш.
Тут же поднялся шум. Выпивохи под образовавшийся предлог затеяли перепалку. Компания по-быстрому разделилась на сторонников Мони, противников и неопределившихся. Все пытались переорать друг дружку, тыкали пальцами, уже грохали стаканами об стол, кипятились и багровели. Сам же виновник перебранки в ней не участвовал, довольствуясь тихой ролью наблюдателя.
1410 год. Только что над Русью пронеслась очередная татарская гроза – разорительное нашествие темника Едигея. К тому же никак не успокоятся суздальско-нижегородские князья, лишенные своих владений: наводят на русские города татар, мстят. Зреет и распря в московском княжеском роду между великим князем Василием I и его братом, удельным звенигородским владетелем Юрием Дмитриевичем. И даже неоязыческая оппозиция в гибнущей Византийской империи решает использовать Русь в своих политических интересах, которые отнюдь не совпадают с планами Москвы по собиранию русских земель.Среди этих сумятиц, заговоров, интриг и кровавых бед в городах Московского княжества работают прославленные иконописцы – монах Андрей Рублёв и Феофан Гречин.
Судьба порой совершает вовсе неожиданные повороты. Молодой ученый Федор Шергин, испытав очередной творческий кризис и полосу неудач, уезжает по совету близких на родину своих предков — на Алтай. Рассчитывая развеяться и отдохнуть, Федор помимо воли оказывается втянутым в круговорот странных событий: ночное покушение в поезде, загадочный попутчик, наконец участие в расследовании сибирской загадки вековой давности, связанной с его легендарным прадедом — белым офицером, участвовавшим в секретной операции по спасению царской семьи, и поиски таинственной алтайской Золотой орды…
Книга «Николай II: Царский подвиг» расскажет детям и взрослым историю жизни последнего русского императора, судьба которого неразрывно связана с трагическими для нашей страны событиями. Для многих людей Николай II был и остаётся загадкой. Кто-то считает его слабовольным и бессердечным, чуть ли не предателем Родины, а кто-то – самоотверженным и милосердным правителем, который ненавидел кровопролитие и делал многое, чтобы улучшить жизнь своего народа. Эта книга в живой, увлекательной форме рассказывает, каким человеком был этот государь.
Фёдор Фёдорович Ушаков – самый прославленный российский флотоводец. Его называли «морской Суворов», ведь он тоже не знал поражений в боях, хотя провёл не один десяток битв. Именно адмирал Ушаков помог России утвердиться на берегах Чёрного моря. Но славен Фёдор Фёдорович не только своим военным искусством и великими победами. Главнее всего для адмирала Ушакова была христианская вера и Божьи заповеди. Он любил людей, был скор и щедр на помощь, жертвовал всем, что имел, хранил благочестие, а как воин был защитником православного мира.
«Премия имени Н.М.Карамзина ("Карамзинский крест ") вручается за выдающиеся достижения в исторической литературе. Этой премией награждаются произведения, отмеченные позитивным отношением к историческому прошлому и культуре России, уважением к русскому народу и осознанием великой роли христианства в судьбе нашей страны. У народа России должен быть нормальный, умный и содержательный патриотизм».
Сборник «Огненный рубеж» посвящен событиям Великого Стояния на Угре 1480 года. В книгу вошли историко-мистические, историко-приключенческие, просто исторические повести и рассказы. Тихая река Угра – не только рубеж обороны, где решалась судьба юной России. Это еще и мистический рубеж, место, где силы зла оказывают страшное давление и на полки, и на души людей. Древнее зло оживает в душах, но с ним можно справиться, потому что на всякую силу найдется сила еще большая.
Настал День Испытаний. День, который наступает без предупреждения. День, когда все младшие и старшие школьники Академии Пил подвергаются интенсивным физическим и психологическим испытаниям, чтобы выявить, готовы ли они выпуститься и стать тайными агентами правительства. Аманда и ее бойфренд Эйб — лучшие ученики, и только что они выдержали тридцать шесть часов испытаний. Но они младшие школьники и не ждут выпуска. Это должно произойти в следующем году — они планируют вместе присоединиться к ЦРУ.Но когда объявляют выпускников, результаты шокируют.
Творчество, искусство и, шире, – культура и цивилизация – не являются абсолютно благодатными явлениями, а часто могут нести опасность для человеческой жизни. Персонаж может выйти из-под воли автора и стать автономной материальной сущностью. В романе «Статуя как процесс» описано такое актуальное, но малоизученное явление, как художественное насилие, закрепощение современного человека всевозможными текстами и жанрами.
Задумывая своё сочинение, я планировал назвать его «Марс — Венера — далее везде». Уже в процессе работы я придумал другое название «Солнечная система». Здесь Солнечная система это не только место действия. Понятно, что всё происходит в нашей Солнечной системе. Только Солнечная это ещё и светлая. Описываемые события происходят в недалёком будущем. Однако это не наше будущее. Это будущее, в котором хотелось бы жить. Это будущее, к которому стремились наши родители, но, к сожалению, история пошла по другому пути. Поэтому можно рассматривать всё происходящее, как параллельная вселенная, где история пошла иначе.
Прославленные мастера жанра, такие как Майкл Суэнвик, Брюс Стерлинг, Джо Холдеман, Джин Вулф, Гарри Тертлдав и многие другие, приглашают читателей в увлекательные путешествия по далекому будущему и альтернативному прошлому. Тайны инопланетных миров и величайшие достижения научной мысли представлены на страницах знаменитого ежегодного сборника, обладателя многочисленных престижных наград. Только самое новое и лучшее достойно оказаться под обложкой «The Year's Best Science Fiction», признанного бренда в мире фантастики!
Чукотский писатель Сергей Иванович Тымнэттыкай живёт и работает в г. Вашингтон (США). Ему принадлежит авторство таких романов, как «Ятъёл» (1997) и «Гынам гын инэчичевыркын?» (2002). «Московский автономный округ» (в оригинале — «Мургин нутэнут») — третья книга писателя. Чукотские издательства отказываются публиковать книги Тымнэттыкая по политическим мотивам. По всей видимости, в Российской Федерации действует негласный запрет на это имя.Не имея нужды в деньгах, автор дал нам бесплатное право на публикацию русского перевода книги.
Экстрасенс сообщает Тане: что судьба трижды сводила ее суженым и трижды она проворонила свое счастье. Теперь ей предстоит либо вечно мучиться, либо придется спасти погибших в 1906 году ребят. Таня выбирает второе, забывает о пророчестве, и через некоторое время начинает редактировать роман о бывшей эсеровской террористке. Увлеченная далекими событиями, она не заметно для себя переписывает по-своему чужую книгу и, таким образом, сдерживает данное обещание. После чего к молодой женщине приходят любовь, благополучие, душевное равновесие.
Под маской мира прячется война. У этой войны два лица, две стороны, две реальности. По одну сторону пушки молчат, капитуляция здесь кажется стратегическим успехом, а жизнь в неведении — вершиной свободы. Враг невидим, за разрухой видятся блистательные перспективы. По другую — суть войны, ее цели и средства обнажены до предела, и враг виден через прицел автомата.Велики ли шансы на победу у маленького отряда, поднявшего меч русского Сопротивления? И главное — на какой из двух сторон, каким оружием им вести сражение? Ведь мечом не только убивают.