Белый крест - [32]
— Уль-уйцы участили вылазки на урантийской части Палестины, — сообщил Мурманцев, не отрываясь от газеты.
— К празднику какому-нибудь готовят пожертвования? — предположила Стаси.
— У воинов узкой тропы дзен-ислама только один праздник. Отрешение от жизни в слиянии с божественной пустотой.
— Да, но почему они прыгают для этого в жерло вулкана?
— Традиция такая, — флегматично объяснил Мурманцев. — Стихия божественного Ничто присутствует повсюду, но преимущественно ощущается как огонь и горячая лава. Разумеется, эти ощущения иллюзорны, как и все в мире.
— Нет, ну и сливались бы со своей стихией на здоровье. Зачем других к этому привлекать? Да еще и не своих, а на стороне жертв искать, — возмущалась Стаси.
— Извлечение неверного из плена иллюзий — доблесть праведника, — забавлялся разъяснениями Мурманцев. — В этом и заключается смысл узкой тропы, в отличие от широкой. На широкой отрешаются при помощи гашиша. На узкой — сопровождая неверного в объятия Буддаллы, то есть Ничто. А где еще добыть для себя неверного, как не на стороне? В самих Королевствах таких уже почти не осталось. Малочисленные поселения где-нибудь глубоко в горах. Реликтовые буддисты, традиционные исламские секты. Африканские язычники в непроходимых джунглях. Мелочь по большому счету… Между прочим. — Он пошелестел страницами газеты. — Наши мусульманские окраины что-то залихорадило. Кто-то там смуту завернул. Выступают за принятие дзен-ислама.
— Сепаратисты?
— Не думаю. С чего бы так вдруг? Столько лет там тишина. Скорее всего, наркоконтрабандисты озаботились расширением рынка сбыта… Что?
— Что? — удивилась Стаси.
— Ты что-то сказала сейчас? — Мурманцев растерянно тер висок.
— Нет. Что с тобой?
Мурманцев уронил газету, разлил лужу кофе и схватился за оба виска.
— Я не знаю. У меня слуховая галлюцинация. Какой-то голос.
— Он говорит? — Стаси широко раскрыла глаза и подошла к Мурманцеву. Положила руки ему на голову, как будто хотела услышать таким способом, о чем говорит ее мужу слуховая галлюцинация.
Он не отвечал. Застыл, уставившись в одну точку. Сделался бледным, на лбу выступили капли.
Госпожа Мурманцева решительно вызвала звонком прислугу. И столь же решительно не имела представления, чем оная прислуга может помочь.
Голос в голове твердил как заведенный:
«Фенис. Харим. Антон. Фенис. Харим. Антон. Фенис…»
И вдруг прекратился.
Мурманцев обмяк. Посмотрел на жену, в ее большие от испуга глаза. И сказал:
— В нашей семье не было шизофреников. Если это тебя утешит.
После чего попытался неуклюже улыбнуться.
На нетерпеливый зов прибежала, запыхавшись, горничная, пухлая розовощекая девушка Катя, носившая косы до бедер. Стаси будничным голосом попросила ее убрать кофейную лужу и раздерганные листки блокнота. Потом в большом рассеяньи посмотрела на Стефана. Ребенок тихо и мирно сидел на диване, увлеченно производя раскопки в носу. Сегодня его не пустили гулять в сад из-за дождя. Стаси попробовала занять его рисованием, но он построил из карандашей забор в горшке с лилией, а из блокнота соорудил музыкальную шкатулку.
Когда горничная ушла, она спросила:
— Что ты слышал?
— Да ерунда какая-то. — Мурманцев предпочел забыть об этом и поменял тему: — Может быть, мне прогуляться? Дождь, кажется, кончился.
Стаси подошла к окну и выглянула из-за занавески. Через минуту сообщила:
— С этой стороны никого. Да, забыла тебе сказать. Эти «циркачи» либо намеренно задались целью мозолить всем глаза, либо это просто компания психов. Я разговаривала с Изольдой, она утверждает, что вокруг дома вьются какие-то «мудовки» — так она их назвала.
Изольда была кухарка, немного угрюмая хохлушка неопределенных лет. Отец ее был матрос-турок, как выяснил Мурманцев при найме. Поэтому говорила она на смеси украинского просторечия с турецким портовым жаргоном — в иных случаях просто непереводимой.
— Мудовки, так мудовки, — согласился Мурманцев. — Я все же пойду погуляю.
Он поцеловал жену и спустился вниз. Надел непромокаемый плащ-хамелеон, шляпу, которая могла менять форму, очки заднего слежения с микрокамерой на конце одной дужки, взял зонтик-трость, снабженный иглой-парализатором.
Для начала он профланировал по улице перед домом. Заглянул в галантерейную лавку, в кондитерскую. Постоял у газетной палатки. Купил для ребенка два набора открыток и комплект пластмассовой мозаики. Потом обогнул дом. У черного входа Изольда разговаривала с двумя монашками. Никодим сгребал осенние листья перед задней калиткой. Снова начал накрапывать дождь. Мурманцев вышел к той стороне дома, где отсутствовала решетка. Здесь был переулок, в конце виднелся за кронами дубов синий куполок церкви Андрея Первозванного. К Мурманцеву подковыляла убогая старушка и молча перекрестилась. Он дал ей несколько копеек.
Каркали вороны. Шуршала по листьям деревьев морось. Две недели назад, еще до истории с памятником, в этом переулке поздним вечером лежал свихнувшийся житель страны Новых Самураев и палил в воздух из аннигилятора. Ему казалось, что он отстреливается от страшного восьмиглазого чудища с горы Фудзи, которое преследовало его и гнало через весь город. В результате он разложил на атомы ограду и автомобиль доктора, приехавшего по вызову в соседний дом. Доктор после этого очень сокрушался. Он и обнаружил бедолагу, уже закатившего глаза от ужаса. Несчастного засунули в тюремный госпиталь, завели уголовное дело о порче имущества. А вот каким образом к иностранному подданному попал образчик секретного оружия, которое и в армейских частях Империи держится под семью замками с печатями, пришлось разбираться уже органам спецдознания.
1410 год. Только что над Русью пронеслась очередная татарская гроза – разорительное нашествие темника Едигея. К тому же никак не успокоятся суздальско-нижегородские князья, лишенные своих владений: наводят на русские города татар, мстят. Зреет и распря в московском княжеском роду между великим князем Василием I и его братом, удельным звенигородским владетелем Юрием Дмитриевичем. И даже неоязыческая оппозиция в гибнущей Византийской империи решает использовать Русь в своих политических интересах, которые отнюдь не совпадают с планами Москвы по собиранию русских земель.Среди этих сумятиц, заговоров, интриг и кровавых бед в городах Московского княжества работают прославленные иконописцы – монах Андрей Рублёв и Феофан Гречин.
Судьба порой совершает вовсе неожиданные повороты. Молодой ученый Федор Шергин, испытав очередной творческий кризис и полосу неудач, уезжает по совету близких на родину своих предков — на Алтай. Рассчитывая развеяться и отдохнуть, Федор помимо воли оказывается втянутым в круговорот странных событий: ночное покушение в поезде, загадочный попутчик, наконец участие в расследовании сибирской загадки вековой давности, связанной с его легендарным прадедом — белым офицером, участвовавшим в секретной операции по спасению царской семьи, и поиски таинственной алтайской Золотой орды…
Книга «Николай II: Царский подвиг» расскажет детям и взрослым историю жизни последнего русского императора, судьба которого неразрывно связана с трагическими для нашей страны событиями. Для многих людей Николай II был и остаётся загадкой. Кто-то считает его слабовольным и бессердечным, чуть ли не предателем Родины, а кто-то – самоотверженным и милосердным правителем, который ненавидел кровопролитие и делал многое, чтобы улучшить жизнь своего народа. Эта книга в живой, увлекательной форме рассказывает, каким человеком был этот государь.
Фёдор Фёдорович Ушаков – самый прославленный российский флотоводец. Его называли «морской Суворов», ведь он тоже не знал поражений в боях, хотя провёл не один десяток битв. Именно адмирал Ушаков помог России утвердиться на берегах Чёрного моря. Но славен Фёдор Фёдорович не только своим военным искусством и великими победами. Главнее всего для адмирала Ушакова была христианская вера и Божьи заповеди. Он любил людей, был скор и щедр на помощь, жертвовал всем, что имел, хранил благочестие, а как воин был защитником православного мира.
«Премия имени Н.М.Карамзина ("Карамзинский крест ") вручается за выдающиеся достижения в исторической литературе. Этой премией награждаются произведения, отмеченные позитивным отношением к историческому прошлому и культуре России, уважением к русскому народу и осознанием великой роли христианства в судьбе нашей страны. У народа России должен быть нормальный, умный и содержательный патриотизм».
Сборник «Огненный рубеж» посвящен событиям Великого Стояния на Угре 1480 года. В книгу вошли историко-мистические, историко-приключенческие, просто исторические повести и рассказы. Тихая река Угра – не только рубеж обороны, где решалась судьба юной России. Это еще и мистический рубеж, место, где силы зла оказывают страшное давление и на полки, и на души людей. Древнее зло оживает в душах, но с ним можно справиться, потому что на всякую силу найдется сила еще большая.
Творчество, искусство и, шире, – культура и цивилизация – не являются абсолютно благодатными явлениями, а часто могут нести опасность для человеческой жизни. Персонаж может выйти из-под воли автора и стать автономной материальной сущностью. В романе «Статуя как процесс» описано такое актуальное, но малоизученное явление, как художественное насилие, закрепощение современного человека всевозможными текстами и жанрами.
Задумывая своё сочинение, я планировал назвать его «Марс — Венера — далее везде». Уже в процессе работы я придумал другое название «Солнечная система». Здесь Солнечная система это не только место действия. Понятно, что всё происходит в нашей Солнечной системе. Только Солнечная это ещё и светлая. Описываемые события происходят в недалёком будущем. Однако это не наше будущее. Это будущее, в котором хотелось бы жить. Это будущее, к которому стремились наши родители, но, к сожалению, история пошла по другому пути. Поэтому можно рассматривать всё происходящее, как параллельная вселенная, где история пошла иначе.
Прославленные мастера жанра, такие как Майкл Суэнвик, Брюс Стерлинг, Джо Холдеман, Джин Вулф, Гарри Тертлдав и многие другие, приглашают читателей в увлекательные путешествия по далекому будущему и альтернативному прошлому. Тайны инопланетных миров и величайшие достижения научной мысли представлены на страницах знаменитого ежегодного сборника, обладателя многочисленных престижных наград. Только самое новое и лучшее достойно оказаться под обложкой «The Year's Best Science Fiction», признанного бренда в мире фантастики!
Чукотский писатель Сергей Иванович Тымнэттыкай живёт и работает в г. Вашингтон (США). Ему принадлежит авторство таких романов, как «Ятъёл» (1997) и «Гынам гын инэчичевыркын?» (2002). «Московский автономный округ» (в оригинале — «Мургин нутэнут») — третья книга писателя. Чукотские издательства отказываются публиковать книги Тымнэттыкая по политическим мотивам. По всей видимости, в Российской Федерации действует негласный запрет на это имя.Не имея нужды в деньгах, автор дал нам бесплатное право на публикацию русского перевода книги.
Экстрасенс сообщает Тане: что судьба трижды сводила ее суженым и трижды она проворонила свое счастье. Теперь ей предстоит либо вечно мучиться, либо придется спасти погибших в 1906 году ребят. Таня выбирает второе, забывает о пророчестве, и через некоторое время начинает редактировать роман о бывшей эсеровской террористке. Увлеченная далекими событиями, она не заметно для себя переписывает по-своему чужую книгу и, таким образом, сдерживает данное обещание. После чего к молодой женщине приходят любовь, благополучие, душевное равновесие.
Университет Гласкасл недаром считается одним из красивейших мест в Англии. Его изящные башни, изысканные шпили и мелодичные колокольные звоны навсегда остаются в памяти любого, кто там побывал. Если, конечно, ему посчастливилось без ущерба для себя покинуть стены, внутри которых всем и всеми правит могущественная магия.Бывшему ковбою Сэмюэлю Лэмберту, приглашенному в Гласкасл для участия в испытаниях, связанных с неким таинственным проектом, предстоит на собственном опыте убедиться, что за внешней привлекательностью университета таится смертельная опасность и даже зеленые газоны здесь представляют угрозу для людей непосвященных.Книги Кэролайн Стивермер, написанные в лучших традициях детской фэнтези, тем не менее по-своему уникальны и, несомненно, доставят удовольствие всем любителям жанра.
Под маской мира прячется война. У этой войны два лица, две стороны, две реальности. По одну сторону пушки молчат, капитуляция здесь кажется стратегическим успехом, а жизнь в неведении — вершиной свободы. Враг невидим, за разрухой видятся блистательные перспективы. По другую — суть войны, ее цели и средства обнажены до предела, и враг виден через прицел автомата.Велики ли шансы на победу у маленького отряда, поднявшего меч русского Сопротивления? И главное — на какой из двух сторон, каким оружием им вести сражение? Ведь мечом не только убивают.