Белый конь - [15]

Он знал, что сегодня на пост должны были явиться двое; второй опаздывал. Леван лежал на крыше и думал, почему не пришел второй дежурный. В тот день под шумливый говор соседей он не расслышал, кого назвали вместе с ним, и теперь старался догадаться, кто бы это, мог быть.

«Все равно… Лишь бы не говорил много…»

У Левана было усталое лицо невыспавшегося человека. Что из того, что он школьник. Леван утром работал на заводе, вечером ходил в школу. Отец и старший брат с первых дней войны ушли в армию, семья осталась на попечении матери и его.

Воскресенье у Левана свободно, и вот его послали на крышу наблюдать за небом. Он лежал и смотрел в синюю прозрачную высь.

Дрема одолевала Левана. Он наверняка бы заснул, но тут в чердачном окошке появилась голова.

— Ты уже здесь, Леван? — обрадованно спросила Нана.

— Да, здесь… Ты не замечаешь, что я здесь?

— А я опоздала.

— Сегодня твой первый, день. Наверное, с тебя не взыщут за опоздание.

— Этого ведь никто не знает, кроме тебя.

— Тогда садись и сиди тихо. Я никому не скажу, — сказал Леван, а про себя подумал: «Явилась! Изволь слушать теперь ее болтовню».

— Кто дежурил до нас? — спросила Нана, с трудом выбравшись на крышу.

На девушке было платье из грубого серого сукна, а голова обвязана кусочком пестрого ситца. Едва ступив ногой на жестяную часть крыши, она вскрикнула:

— Ай, упаду!

«Начала кривляться!»

— Прыгай, прыгай, отсюда не упадешь.

— Правда?.. — как бы успокоилась Нана. — Леван, а что нам поручено делать?

— Смотреть на небо.

— Лежа?

— Мне так удобнее… Чего это ты смеешься?

— Где же это видано, чтобы часовой лежал? На боку!

Леван привстал и спросил:

— А сидеть можно?

— И сидеть часовым не полагается.

— Ну, что же, будем стоять, как лошади.

Леван встал.

Нана смотрела на Левана, не скрывая своего восторга.

— Ух, какой ты высокий, Леван!

«Нашла чему радоваться. Вот глупая девчонка», — подумал Леван и неожиданно громко сказал:

— А тебе-то что?

— Мне? Ничего… — Нана снова рассмеялась. — А что это на тебе?

Леван осмотрел себя. Брат был выше и плотней его. Поэтому одежда брата сидела на Леване мешковато, придавая ему забавный вид.

— Это брата, — пояснил Леван, — моя пообносилась…

Он отвернулся от Наны и посмотрел вниз, на улицу.

— Как хорошо видна отсюда наша школа, — вскрикнула Нана, — вот там был наш класс… Помнишь?

— Да…

— Теперь у подоконника сидят раненые. Видишь того, с повязкой на голове?

— Вижу!.. Вижу!..

— А почему ты кричишь, Леван?

Леван заложил руки в карманы и отошел от Наны. Он остановился у края крыши.

Ну, верно, у окна госпиталя сидели двое раненых. Оба были в длинных зеленоватых халатах. У одного голова повязана белым бинтом. Раненые смотрели на Левана и улыбались. Невольно улыбнулся и Леван.

Раненые спрашивали жестами, что он делает на крыше.

Леван развел руками — ничего особенного.

Потом из окна госпиталя указали на Нану, мол, хорошенькая девушка.

Стоящий на крыше пожал плечами — так себе…

Потом из госпитального окна махнули рукой, что, очевидно, означало просьбу спуститься.

— Зачем? — спросил часовой с крыши.

Раненые показали красную тридцатирублевку — купить папиросы.

Здесь Леван не выдержал, улыбнулся и показал: с удовольствием бы, но не могу — я и эта девчонка на посту.

Раненые согласно кивнули — если так, ничего не поделаешь. Потом прибавили: ты тоже стоящий парень!

Леван знаком поблагодарил их и, улыбаясь, обещал обязательно принести папиросы, как только дежурство кончится.

Раненые ответили улыбками, но затем перестали улыбаться, обернулись внутрь палаты, потом быстро отошли от окна и скрылись.

В окне показалась медсестра. Она посмотрела на улицу, сердито тряхнула головой и прикрыла окно.

Довольный, Леван вернулся к Нане. Девушка заметила искорку радости в его усталых глазах. Она и сама забыла, что совсем недавно обиделась на него за недружелюбный тон, которым он с ней разговаривал.

— О чем это ты переглядывался с ними? — спросила она.

— О тебе. Ты, мол, симпатичная девочка, — ответил Леван.

— Хорошо, если они так сказали… А ты поверил?

Леван присел на черепицу.

— Когда кончу дежурство, пойду и куплю им папирос, — сказал он и после минутного молчания добавил: — Как тихо… Я и не думал, что здесь будет так тихо.

— Да, здесь мирно.

— Не мирно… Мирно — это другое… Здесь тишина. — У Левана напряглось лицо. Он взглянул на небо. Уже двигались облака, с необычайной быстротой они скользили к востоку.

— Я не люблю тишины, — сказала Нана, — боюсь ее.

— Смотря какая тишина. Здесь… Да ты садись. Я думаю, что здесь одно и то же, сидеть или стоять.

Нана села.

— Я была так рада прийти сюда, — сказала Нана. — Думала, что вот увижу Левана, поговорю с ним… Почти три месяца я не видела тебя. А как тебя увидишь: утром ты на заводе, а я в школе, ночью наоборот — ты в школе, я на заводе…

«Опять завела», — подумал Леван и громко сказал:

— Если б я знал, что со мной сегодня дежуришь ты, то, наверное… Не обижайся, Нана… Я не пошел бы.

— Почему? — искренне удивилась Нана.

— Не знаю… («Зачем это я затеял этот дурацкий разговор?») Ты очень много говоришь…

— Разве я так много говорила?

— Да…

— Ну и пожалуйста, я не буду навязываться. — Нана встала и направилась к окошку.