Белый камень - [30]

Бенжамен предпочел не тратить время на бесполезные извинения и ограничился полной сожаления улыбкой. Но тут ему в голову пришла одна мысль. Второй вход, начинавшийся теперь в кабинете настоятеля, был не слишком доступен, но, возможно, проблему можно было решить.

После трудового дня, примерно в половине шестого, Бенжамен приносил отцу Антонию ключ от помещения, где он работал с архивами. Иногда случалось, что настоятеля по тем или иным причинам в кабинете не было, но чтобы не заставлять послушника ходить туда-сюда, он оставлял дверь незапертой. Бенжамен заметил, что это случалось чаще всего по пятницам, когда в монастырь на несколько дней прибывали группы паломников-мирян. Их селили в новом крыле, то есть в наиболее удаленной от кабинета части монастыря, однако отец Антоний считал своим долгом лично принимать всех. Он пользовался этим, чтобы сообщить расписание церковных служб и границы, которые гости не имели права нарушать, рассказывал об основных правилах монастырского общежития, неукоснительного соблюдения которых ожидал от прибывших.

Церемония встречи не затягивалась надолго, аббат каждый раз говорил почти одно и то же, но можно было рассчитывать на то, что он будет отсутствовать минут тридцать.

Бенжамен тотчас же изложил большому монаху свой план.

— Надо подумать! — ответил тот. — Надо подумать!

— Считаете, что получаса нам не хватит? Что, собственно, представляют из себя эти могилы?

— Я спускался вниз только однажды, и не надолго! Дело было вскоре после моего прибытия в монастырь, но, насколько мне помнится, это ряды каменных саркофагов. Кто знает, запечатаны они или нет?

— Во всяком случае, ничего не стоит попробовать, — заметил послушник.

— Ничего? Сказать просто, мой дорогой, но попробуйте проникнуть туда без разрешения, и перспектива быть застигнутым на месте преступления покажется вам не такой радужной. — Риск был и в самом деле велик, но, почесав в затылке, большой монах продолжал: — Я не говорю, что ваша идея так уж плоха, особенно когда нет выбора, но все-таки нам надо будет хорошенько подготовиться.

— Но я и не предлагал ничего другого! — насмешливо ответил послушник.

— Ближайший заезд в эту пятницу… Может, проверим, не превратятся ли ваши тридцать минут в двадцать? Что вы на это скажете?

— Кто знает? — ответил Бенжамен, радуясь, что его план принят. — Может быть, их станет сорок.

21

Теперь братья доподлинно знали, как все происходит. Монах, в обязанности которого входило принимать паломников, заходил за настоятелем сразу по их приезде; аббат тотчас спускался во двор для мирян, чтобы поприветствовать вновь прибывших. В пятницу Бенжамен предусмотрительно закончил работу пораньше. Обычно группы прибывали где-то в четверть шестого, но он хотел быть уверенным, что не пропустит момент, когда отец Антоний покинет кабинет. Молодой человек тихонько стоял в глубине коридора, откуда была видна дверь. Ждать пришлось недолго. Ровно в семнадцать часов семнадцать минут за настоятелем пришли, и тот, как обычно, оставил дверь отпертой. Послушник положил ключ на место и стал терпеливо ожидать возвращения аббата.

— Тридцать семь минут! Этого должно хватить! — воскликнул большой монах.

Заговорщики встретились в тот же вечер, чтобы обсудить результаты, и брат Бенедикт явно был удовлетворен. Времени оказалось даже больше, чем требовалось. Только одно темное пятнышко омрачало картину: его новости были не такими приятными.

— Предупреждаю, нам придется начать действовать раньше, чем мы предполагали. Конечно, очень хотелось бы разузнать все поточнее, но имеется одно весьма неприятное обстоятельство. Сегодня мне удалось заглянуть в расписание паломнических групп. Еще через неделю группа приедет, но потом… Ближайшая будет только через два месяца! Понимаете, о чем я? Если мы не хотим потерять слишком много времени, а я не намерен его разбазаривать, следует предпринять нашу вылазку уже в следующую пятницу.

Бенжамен был захвачен врасплох, если не сказать испуган. Такая перспектива ему вовсе не улыбалась. Возможно, сегодня отец Антоний слишком задержался, и не было никакой гарантии, что в следующий раз приветствие займет у него столько же времени.

Чего стоят эти тридцать семь минут, если их не с чем сравнить?

Брат Бенедикт, заметив, что энтузиазм юноши тает на глазах, попытался его успокоить:

— Если мы будем благоразумно рассчитывать на тридцать минут, это даст нам некий запас прочности, ведь так?

Молодой человек, которого это замечание нисколько не убедило, поморщился. Слово «благоразумно» звучало так фальшиво! Это было сущее безумие, и разум не имел к происходящему никакого отношения.

— Послушайте! — строго сказал брат Бенедикт. — Мне тоже не нравится спешка, не хочу вас заставлять, но необходимо принять хоть какое-то решение. С моей точки зрения, попробовать можно. И теперь моя очередь предупредить вас: вне зависимости от вашего выбора я все равно туда пойду.

С этого и надо было начинать. Послушник, задетый за живое, тут же позабыл о своих страхах и сомнениях.

— Хорошо-хорошо! Я пойду с вами. Но обещайте, что это будет двадцать пять минут! Мне не хочется оставаться в аду дольше.