Белый и чёрный - [11]

Степаныч с бобрами соседствует давно, с тех пор как на речку завезли пару молодых зверей. Вначале бобры боялись лесника — чуть заслышат его шаги, плюхаются в омут. Потом привыкли, стали и при нём вылезать из воды. Случалось, встанут на задние лапы, всматриваются, принюхиваются. А Степаныч посвистит им негромко — «свои, свои, не пугайтесь». Так и подружились. Теперь, когда Степаныч подходит к хате, бобры вообще не прячутся: сидят перед жилищем, грызут ветки, или чистят мех, или укрепляют плотину — в общем, занимаются своими делами как ни в чём не бывало.

Как-то в Сосновку прибежал Цыган: шерсть вздыблена, глаза ошалелые. С громким лаем пёс подбегал то к дому почтальонши, то к дому ветеринара тех, кого он лучше всех знал в деревне. Но Лиза накануне уехала в райцентр, а Костя находился в загоне для коров — осматривал телят. Все жители деревни были на сенокосе, только двое мальчишек бегали по улице запускали змея. Они-то и увидели Цыгана и подумали, что в деревню пришёл Степаныч, но потом заметили — лесник не появляется, а пёс с беспокойством носится от дома к дому. Мальчишки поняли, что на кордоне что-то случилось, и о своей догадке сообщили ветеринару.

Костя сел на велосипед и, сопровождаемый Цыганом, покатил к леснику. Ещё издали, подъезжая, он увидел, что у крыльца дома сидит… медведь. Бурый медведь, со сбитой шерстью и проплешинами, сидел, привалившись к срубу, и ревел. Завидев велосипедиста и собаку, медведь смолк, потом наклонил массивную голову, неуклюже повалился на бок и стал жалобно выть. Навстречу Косте вышел Степаныч.

— Вот с утра сидит. Выломал калитку и уселся. Пришёл за помощью. У него чего-то с задней лапой, всё её поджимает.

— Как же её осмотреть? — недоумённо спросил Костя. — Он же меня прибьёт.

— Раз сам пришёл, не тронет. Да и старый он, видать, людей встречал не раз. А я его ещё сладостями отвлеку. Сейчас помажу хлеб черничным вареньем.

Степаныч с Костей направились к дому, а Цыган стал из-за кустов негромко облаивать лохматого пришельца. Когда лесник с ветеринаром подошли к крыльцу, медведь перестал выть и задрал заднюю лапу — явно показывая, где у него нестерпимая боль. Меж «подушек» медвежьей стопы виднелась острая сосновая щепа.

— Видать, на лесосеке занозил, — сказал Степаныч. Потом намазал вареньем ломоть хлеба и протянул медведю, но тот на еду даже не взглянул. Отвернулся и закрыл глаза. Он как бы говорил: «Вылечите мне скорее лапу. Я всё стерплю, без всяких сладостей».

Костя подошёл к медведю, наклонился и потрогал раненую лапу. Медведь даже не шелохнулся. Резким движением Костя вытащил щепу и плеснул на рану йодом. Медведь открыл глаза, приподнялся и хотел лизнуть в руку своего спасителя, но Костя на всякий случай отошёл. Медведь глубоко вздохнул, протиснулся сквозь калитку и, прихрамывая, побрёл к лесу. Цыган проводил его громким лаем.

— Он всё понимает, — сказал Степаныч, когда медведь скрылся в чаще. Он очень умный… Вот говорят, он лапу сосёт — у него кожа на стопе сходит. А я заметил, прежде чем залечь в спячку, он ходит по морошке, топчется на ягоде, набивает себе сладкие лепёшки на лапах. А в берлоге сосёт. И вот как знает: долгая будет зима — больше топчется. Я по медведю определяю, какая будет зима. Он никогда не ошибается.

СЕРЫЙ

Это случилось во время войны, когда бомбили маленький городок. В том городке и бомбить-то было нечего — всего две-три асфальтированные улицы и несколько четырёхэтажных кирпичных домов; остальные — одноэтажные, большей частью деревянные, особенно на окраине, где к домам подступал лес. Ни заводов в том городке не было, ни институтов, ни театра, одна кастрюльная фабрика, техникум да клуб. А из воинских частей — только пожарная команда.

Но зато на окраине городка среди деревьев располагался небольшой зоосад, который создали школьники. В зоосаду было всё как в настоящем зоопарке: пруд, где обитали водоплавающие птицы — утки, гуси и лебеди; вольер с каменной изгородью — в нём паслись олени; два загона — один для семейства кабанов, другой для лосихи с лосёнком. Были и большие клетки, в которых содержались медведь, волк, лисица и всеобщая любимица — мартышка. И были огороженные сеткой вольеры с птицами, зайцами, ежами. Все горожане, и дети и взрослые, любили зоосад и считали его главной достопримечательностью своего городка.

Когда началась война, многие горожане ушли на фронт, остальных эвакуировали. Хотели вывезти и зоосад, но не успели — вагоны срочно понадобились для военной техники. Совсем оказались бы животные без присмотра, если бы не осталась в городке пожарная команда. Её оставили на случай пожаров при бомбёжке.

Пожарных было семь человек. Шесть из них постоянно дежурили в центре пустынного городка. Седьмой, пожилой, рыжебородый Кузьма Кузьмич, — около зоосада. Он-то и подкармливал животных.

Однажды на городок налетели немецкие самолёты. Заслышав их гул, животные попрятались кто куда. Водоплавающие — под кусты, животные в загонах — под навесы, обитавшие в клетках и вольерах в страхе притаились в углах. Только мартышка вдруг начала резвиться. Похоже, ей надоело безлюдье и тишина в зоосаду, и от нарастающего гула она ждала весёлых приключений. И даже когда на городок посыпались бомбы-»зажигалки» и одна из них, в облаке дыма, упала в зоосад, мартышка продолжала скакать по клетке. Ей явно нравилась эта дымящая штуковина — всё-таки какое-то развлечение. Кузьма Кузьмич потушил «зажигалку», а мартышке крикнул: