Белый гонец - [22]

Плечам и груди от высохшей клюквы было липко и неприятно.

            Славко собрал с пола снег, оставленный с валенных сапог Онфимом, и, взвизгивая от холода, стер с себя клюквенную кровь. Смахнул красный снег на пол, вытерся насухо лежавшей на полу овчиной. Затем быстро запахнул полушубок и, снова подпоясавшись ханской плеткой, под которую всунул отцовский нож, выскочил из землянки.

            За дверью было ветрено, но бесснежно. То, что он принял за рассвет, оказалось светом луны, которая после того, как ветер прогнал облака, почувствовала себя настоящей хозяйкой на небе. До восхода было еще далеко.

            Тиун встретил его радостным лаем. Но Славко даже не обратил на него внимания.

            Этот, как и он, не пропадет. А вот другие…

            Грустно было идти по обычно просыпающейся в это время веси. Намерзшись за ночь, люди сейчас бы, как всегда, заново протапливая по-черному землянки, собирались стайкой и говорили: о половцах, погоде, будущем урожае или просто спорили, а то и дрались…

            А теперь…

            Славко, как можно быстрее и не потому, что спешил, а не могло сердце спокойно видеть пустой родную весь, миновал Осиновку и, согнувшись под порывами норовившего сбить с ног ветра, куда медленней направился к лесу.

            Тропы давно уже не было видно. Ее, наверное, в сто сотый раз заметала и переметала, то убегающая вперед, то кружащаяся на месте, словно водоворот, поземка. Но кому, как не Славке было знать эти места! Он бы и с закрытыми глазами узнал их!

            Вот проселочная дорога. Но дед Завид нарочно не пошел по ней, а повел людей через голое поле.

            Здесь они пристроились с Милушей в хвост вереницы.

            Тут дед Завид, оставив его за старшего, ушел вперед. Ох, и достанется ему за самовольный уход, если только тот жив. Да пусть хоть всю шкуру сдерет, мысленно согласился Славко. Он только петь и кричать будет – от счастья!

            Здесь идущие рядом женщины стали вспоминать о последнем набеге Белдуза, и он, не выдержав, бросился назад, мстить ненавистному хану…

            Тут они пошли дальше уже без него…

            А здесь…

            - Постой, а это еще что?

            Где-то невдалеке послышался вроде бы писк ребенка.

- Детский плач? – Славко приподнял край заячьего треуха и прислушался. - Точно! Милушин орет! Ай, да дед Завид! Догадался-таки не уходить в лес! Спрятал наших там, где сам хан Ласка не догадается искать их! Прямо на ветру, в открытом поле! Сделав их видимыми издали кочками да бугорками! Бедные, как же они тут!.. То-то обрадуются, что можно возвращаться домой!

            Славко бросился на крик и остановился.

«Ну, и запрятались, никого не видать! Прямо как кроты позарывались в землю!»

            - Эге-ееей!! - радостно закричал он. – Будет вам мерзнуть зря! Выходите!

            Однако никто не отозвался ему.

            Ни одна кочка, ни один бугорок даже не шевельнулись…

            Тогда Славко бросился вперед, но и там никого не было…

            И в двадцати шагах вправо, и в пятидесяти влево – тоже!..

            - Эге-геей… - уже неуверенно повторил он. – Где вы? Это же я, Славко…

            И тут снова раздался плач ребенка. Славко мгновенно повернул на него голову и увидел, как там, откуда он доносился, мелькнула быстрая, легкая тень.

            - Лиса?..

            Славко подбежал туда и увидел зияющее в земле отверстие, откуда, уже не переставая, орал Милушин сын.

Из норы хищно извивался конец лисьего хвоста. Славко ухватился за него и с трудом выволок наружу тяжелую сопротивляющуюся посильней Тиуна лисицу…

- Ах, ты… мало нам хана Ласки, так еще и хан Лиса объявился?!

Славко выхватил из-под плетки нож и, несколько раз ударив им лисицу, далеко отшвырнул ее в сторону.

Затем чуть ли не весь просунулся в нору и, бормоча: «Ну, где же ты там?.. Иди ко мне!..» - вытащил вслед за собой… сына Милуши.

            Всегда тянувшийся к нему с улыбкой мальчик сейчас изо всех сил отбивался ручонками, царапался, кричал и уже хрипел.

            Славко схватил его на руки и, словно тот мог ответить, затряс, задавая бессмысленные вопросы:

- Ты! Один? А где остальные?!

Ветер выл, словно пытался унести вдаль на далекий восток, где была Степь, все ответы. Прижимая к себе мальчика, Славко стоял один посреди поля и постепенно смысл происшедшего стал проясняться в его голове.

            - Все ясно… - прошептал он. – Перехватил их проклятый Белдуз прямо в поле! Даже до леса не дал дойти! Всех угнал! Всех увел! А может…

            Славко с надеждой посмотрел в сторону леса, но тут же отогнал спасительную мысль:

            - Нет! Раз Милуша сына в лисью нору засунула, значит совсем плохи были у них дела… Теперь этого хотя бы спасти! О, Господи! – спохватился он. - Да он же весь ледяной!

            Славко торопливо всунул малыша себе под овчину и быстрым шагом пошел назад.

            - Сейчас мы домой придем! - бормотал он на ходу. - Дома у нас пряник, мед… и дверь я плотно закрыл, там хорошо, тепло! Эх, и зачем я только всю клюкву извел зря! Чем тебя лечить, если вдруг заболеешь? И помочь-то теперь – кому?