Белый фрегат - [23]

Сандер сжал кулаки. На его месте Джа-Джинни ответил бы что-нибудь язвительное, Умберто бросился бы в драку, не задумываясь о последствиях… но музыкант по-настоящему драться не умел. К тому же Карат был прав: после того, что они видели, только безумец или дурак мог по-прежнему желать сразиться с шаркатом.

– Я знаю, кто вы такие, – вдруг сказал навигатор «Дочери Солнца», не глядя на Сандера. – Вся Таласса, наверное, уже знает.

– Тогда ты должен понимать, на что способен феникс, – проговорил Сандер. Прозвучало это не очень уверенно, и Карат беззлобно рассмеялся:

– Одного феникса не хватит, чтобы превратить бескрайнее море в кипящий котел и сварить вкусную похлебку из шарката. Тварюга очень ловкая и быстрая, а твоему капитану – не отпирайся, это сегодня многие видели – нужно время, чтобы ответить ударом на удар. Нет, ничего у него не получится. Даже немного жаль…

Он хотел добавить еще что-то, но осекся и зашипел от боли: сторожевые фрегаты сдвинулись с места и буксировочные тросы один за другим натянулись, а крюки вонзились в тело «Дочери Солнца». Сандер понял, что разговор окончен, и тихонько отошел в сторону, чтобы не мешать навигатору, чей взгляд, внезапно сделавшийся пустым и тусклым, свидетельствовал о том, что Карат предпочел слиться со своим кораблем на то время, пока их тащат в безопасный док.

Сандер понадеялся, что тот расположен не очень далеко от «Невесты ветра», потому что Таласса вдруг стала вызывать у него тревогу. Дело было вовсе не в том, что он боялся очарованных, – он боялся многих вещей, но давным-давно научился жить, мирясь со страхами. Совсем наоборот – у этого странного города было свое очарование. Здесь каждая мелочь словно говорила, что талассийцы изо всех сил цепляются за жизнь и не сдадутся, даже если шаркат станет трепать их каждый день. Они выбрали свой путь, хотя, казалось бы, Меррская мать лишила их этой возможности. Они сопротивлялись ее зову – и каждый прожитый ими день был маленькой победой.

Шелест тростника…

Сторожевики продвигались между разномастными талассийскими фрегатами очень аккуратно, и ни они, ни «Дочь Солнца» ни разу никого не задели. Сандер смотрел, как очарованные провожают их взглядами, в которых даже на большом расстоянии читалось сочувствие, и думал о том же, о чем недавно размышлял Джа-Джинни. Чем могли местные жители прогневать страшного зверя? Его логово, если оно вообще существовало, наверняка располагалось где-то на дне… или в какой-нибудь пещере… в общем, даже при очень большом желании охотники Талассы не смогли бы там что-нибудь натворить. Сандер закрыл глаза и словно наяву увидел, как два небольших шарката рвут третьего, опутанного сетью и пронзенного тремя или четырьмя гарпунами: голодным тварям было наплевать, чьим мясом набивать желудок. Очень странное воспоминание, ведь «Невеста ветра» никогда не охотилась на шаркатов. И все же он был уверен, что сам когда-то стал свидетелем этой сцены.

Наверное, все случилось еще до…

Крик в темноте.

– Доки! – крикнул кто-то. – Мы почти на месте!

«Доки» Талассы были вовсе не доками, а чем-то вроде небольшого залива, куда со всех концов огромного Блуждающего города собирались больные и поврежденные фрегаты, чтобы восстановиться в тишине и относительном спокойствии, без риска подвергнуться нападению какой-нибудь твари из открытого моря – ведь там водились не только шаркаты. Здесь были корабли без мачт и с дырами в корпусе, покрытые плесенью и изъеденные жгучими водорослями, со сломанными носовыми таранами и без глаз. Сандер наконец-то понял, почему даже здоровые талассийские фрегаты выглядят такими потрепанными: в подобных условиях ни одному рыбокораблю не удалось бы после серьезного ранения вернуть себе прежний облик. Для того чтобы «Дочь Солнца» стала хоть отчасти похожей на себя, понадобится не три месяца, а шесть или семь. Или больше. Или она не оправится никогда.

Среди кораблей-инвалидов один привлек особенное внимание Сандера. Паруса на передней из трех мачт этого серебристо-серого фрегата превратились в подобие кокона, и даже нельзя было понять, какой они формы и сколько их; его нос и ту часть левого борта, которую Сандер видел, покрывала густая сеть старых шрамов. Корабль словно дремал, прикрыв бронированные веки, но так лишь казалось: к соседям странный фрегат был привязан стальными цепями, а не тросами.

– Что это? – спросил Сандер, от удивления заговорив вслух.

Против всех ожиданий Карат ответил:

– Это «Чокнутая». Находка Марис Гансель. Мы встретили ее в море прошлым летом: она была пуста и являла собой весьма жалкое зрелище. Марис решила привести ее в порядок, но довольно быстро обнаружилось, что эта рыбка не в своем уме. От тех храбрецов, что осмелились ступить на ее палубу, не осталось даже костей. Однако Марис никогда не сдается, и вот поэтому мы любуемся на «Чокнутую» вот уже целый меррский год…

Сандер закрыл глаза и прислушался. ~Песня~ «Чокнутой» чем-то отличалась от обычной песни фрегата, но если бы он ничего о ней не знал, то вряд ли ощутил бы это отличие. Она была по-своему мелодична, в ней чувствовался ритм… Ритм, от которого его сердце вдруг забилось быстро и неровно. Он стиснул зубы и заставил себя отвлечься от безумного корабля, сосредоточившись на самой важной части того, что сказал навигатор «Дочери Солнца»: Марис Гансель никогда не сдается. Значит, если у Амари есть шанс, она его отыщет.