Белый эскимос - [62]

Поначалу я почувствовал себя каким-то пережитком прошлого, разговаривая с этими модниками о народных поверьях и древних традициях. А в первые недели, когда мне приходилось пробиваться сквозь толщу их ограниченности, я не раз мысленно с грустью обращал свои мысли на восток, к эскимосам, к тем мужам и женам, для которых мудрость предков по-прежнему оставалась священной. Местные рассказчики считали себя специалистами по истории и мифологии своего народа, взимая за любую консультацию или наставление оплату в 25 долларов. Таков был размер таксы за физический труд, так почему же духовный должен стоить меньше? Как только стало известно, что нас интересуют предметы этнографии, так сразу словно из-под земли появились антикварные деятели, не стесняясь требовать по 50 долларов за парочку украшений для губ, выкопанных ими из могил.

Думаю, моя растерянность вполне понятна. Но, к счастью, неусвоенная культура липнет не прочнее старой грязи, поэтому, спустя не слишком много времени, мне удалось возродить интерес этих людей к собственному прошлому. Не взимая никакой оплаты, я на протяжении нескольких часов рассказывал обо всем пережитом во время нашей поездки, о старых шаманах, знавших об истории прошедших времен намного больше, чем мои слушатели. Наконец, мне удалось настолько растопить лед, что теперь можно было оставить крайний запад Канады, так как и здесь нам удалось собрать ценные новые сведения.

На севере Аляски

5 мая ранним утром мы прибыли на Аляску. Дорога проходила вдоль того же побережья, по которому мы двигались, перейдя через реку Макензи. Плоские предгорья клубились однообразными волнами, ведя нас к горе Иррит, окруженной облаком из снежной вьюги. Мы сделали короткую остановку у столбов высотой в человеческий рост, служивших отметкой границы. Там, с обращенной к востоку стороны указателя простиралась Канада, с противоположной стороны – Соединенные Штаты Америки. Это была официальная граница, о чем гласила надпись на столбах, расставленных на тысячи километров вдоль равнин, гор и рек. На этом снежном поле, без единого признака человеческой жизни, она казалась явлением необычным.

Всего шаг от канадского столба – и вы уже на Аляске. Чтобы пробраться к мысу Барроу и аляскинским эскимосам, предстояло пройти 800 км по пустынному побережью материка, прежде чем появится возможность сделать первую остановку. Колея была превосходной. За пределами береговой линии материка маячили узкие песчаные намоины, открывающие вид на лагуны, по льду которых мы держали путь дальше. Напротив лагун возвышалась стена из разбросанных в хаосе торосов, и с двойной радостью мы ловко обогнули все эти препятствия.

Экспедиция прибыла на Аляску. Слева направо: Кавигарссуак, Кнуд Расмуссен, Лео Хансен и Арнарулунгуак. Фотограф Лео Хансен вместе с экспедицией на последнем отрезке пути на канадской стороне. Он снимает документальный фильм о путешествии. Фото: Общество Кнуда Расмуссена

Собаки припустили привычной рысцой, изредка переходя на галоп. Однако рысца у них бодрая, и когда за нами следуют другие сани, видно, что другим собакам приходится тоже переходить на галоп, чтобы не отставать. Вокруг уже весна. Мы сделали привал на берегу лагуны под щебетанье мелких пташек; вот-вот сквозь снежные сугробы проступит зеленое летнее одеяние тундры. Солнечные лучи освещали могучие хребты горы Эндикотт, создавая для равнины фон, сопровождавший нас на протяжении всего пути на юг. Скованные льдом реки и испепеленные солнцем горные склоны радовали глаз своим сиянием.

Вдоль всего побережья в небольших стойбищах проживали местные эскимосы; иногда попадались и белые: датчане, шведы и норвежцы. Кое-кто на маленьких суденышках, у других в запасе только собственные кулаки да сани с капканами на песцов. Дистанция между стойбищами тут определяется наличием шансов поймать пушного зверя. Но по окончанию капканной охоты, когда в конце марта с горных вершин спускаются дикие олени и горные бараны, наступает время разбивать охотничьи лагеря у подножья хребтов. Все это продолжается до тех пор, пока льды не покроются телами сонных тюленей, тогда охотники перемещаются на побережье, чтобы добыть запасы сала и собачьего корма к предстоящему сезону охоты на песца. Тюлений сезон подходит к концу. Куда бы мы ни шли, повсюду встречаем людей, готовых в случае необходимости протянуть руку помощи и потрудиться вместе с нами денек-другой. Встречаются и пастухи оленей, выводящие их на отдаленные пастбища, пока коровы телятся.

23 мая, скользя по славной санной колее, мы попадаем в самое северное стойбище на американском материке – мыс Барроу. Здесь, впервые после отъезда из Готхоба в 1921 году, мы оказываемся в городе. У местного населения наше прибытие с далекого востока вызывает немалое воодушевление. Люди здесь обладают достаточными знаниями, чтобы определить масштабы проделанного нами пути, и, удовлетворяя их любопытство, уже на следующий день я в здании школы читаю лекцию о Гренландии и других увиденных нами странах. Мой гренландский диалект тут понимают без труда, что дает мне надежду использовать его при общении с туземцами на самом севере Аляски.