Белый эскимос - [26]

Рождество отпраздновали тихо, не хватало наших товарищей, хотя серьезной тревоги за их судьбы не было. Гостиную убрали двумя большими датскими флагами, а под потолком протянули нитку, украшенную самодельными гирляндами, рожками и сердечками. На длинном столе сверкала белоснежная скатерть с расставленными свечами. Все блестело чистотой и было готово к празднику. Около пяти часов вечера я провел праздничное богослужение на гренландском языке для уроженцев мыса Йорк, а Биркет-Смит прочитал по-датски строки из Евангелия. Затем приступили к рождественскому ужину, состоявшему из вареной форели и жаркого из оленины.

Мы попросили всех посторонних эскимосов, зимующих в стойбище неподалеку от нашей базы, дать нам возможность в этот день побыть одним. Каждый из нас, погрузившись в свои мысли, вспоминал родных и близких. Вечером говорили мало, большинство перечитывали старые письма, а наши товарищи с мыса Йорк завели граммофон с рождественскими псалмами, звучавшими допоздна.

Уже на следующий день Петер Фрейхен выехал в спасательную экспедицию в сопровождении эскимоса по имени Йон-Элль и двух других с острова Саутгемптон. Однако, к нашему разочарованию, не прошло и двух дней, как они возвратились, сообщив, что путь прегражден большим водным потоком. Значит, у наших товарищей пока нет возможности вернуться домой.

Зимнюю почту из Репалс-Бея нужно было подготовить к отправке до 1 января, и было решено, что Петер Фрейхен доберется до Баффиновой Земли в сопровождении Хельге Бангстеда и гренландца Аркиока, не дожидаясь Тёркеля Матиассена. Мне же после Нового года нужно было в стойбище, где проживал Ауа, – я собирался захватить оттуда корм для собак. Ауа был, как всегда, добр и очень помог нам, передав четырех тюленей, что оказалось даже больше, чем могла увезти наша северная упряжка, учитывая поклажу, взятую с базы.

Было холодно и ветрено, температура колебалась от –40° до –50 °С, но 9 января, когда Фрейхен с Бангстедом покидали мыс Элизабет, погода была тихая, безоблачная и морозная, градусник показывал всего –18 °С. Утро выдалось как нельзя более тихим и приветливым, суля радостный день, который природа себе устраивает, чтобы отдохнуть от вьюг. Быстрее всего предаешь забвению тяготы и горести; хочется думать, что все дни путешествия будут освещены таким же ласковым солнцем, пройдут в безветрии и в сопровождении беззаботного собачьего лая. Сердечно простившись, мы расстались с нашими товарищами. Если все пойдет по плану, встретимся с ними уже в Дании. Собаки, рванув тяжело нагруженные сани, понеслись по льду.

13 января я вернулся на «Кузнечные мехи» и начал приводить в порядок часть нашей этнографической коллекции, нуждавшуюся в подготовке, прежде чем я окончательно распрощаюсь с Датским островом. Спустя лишь пару недель появилась возможность отправиться на охотничью стоянку, расположенную рядом с устьем залива Лайон, где я собирался навестить своего старого друга Ауа и завершить этнографические исследования этой местности. Между тем, 18 января эскимос Йон-Элль вместе с двумя провожатыми были отправлены к Фрозен-Стрейт, чтобы по возможности пробраться на остров Саутгемптон и разыскать там стоянку Тёркеля Матиассена. Лед еще быстро дрейфовал, но усиливавшийся мороз оказался сильнее бурных течений, и мы вновь ожидали скорого появления санного пути.

Кнуд Расмуссен и Хельге Бангстед работают в «Кузнечных мехах» на Датском острове. Фото: Архив Кнуда Расмуссена

Морозный день 29 января выдался превосходным: в такой день впору стать непоседой и бежать из дому куда глаза глядят. По хорошей дороге я проделал примерно полпути к заливу Лайон, когда вдруг увидел вдали сани, запряженные крупными сильными собаками. Я немедленно остановился и на мгновение не мог даже поверить собственным глазам. Это могли быть только наши сани. Они приближались с большой скоростью, и теперь я смог различить на них одного из наших гренландцев, размахивающего кнутом. Не теряя времени на раздумья, мы тут же бросились навстречу друг другу. На первых санях сидел Аркиок с Фрейхеном, следом – Хельге Бангстед; из трех упряжек были сооружены две. Когда мы остановились, я тут же заметил, что одна нога Фрейхена замотана широкими кожаными бинтами. Подбежав ко мне, Аркиок сообщил, что Фрейхен отморозил себе ногу.

Встреча нас взволновала, но говорили мы немного. Тяжело приходится человеку, откладывающему свои планы против собственной воли. Фрейхену повезло, что он отморозил всего одну ногу, но поскольку в ней уже началась гангрена, положение было критическим. Наше теплое жилище находилось всего в двух часах езды отсюда, и после нашего прибытия в «Кузнечных мехах» все были очень обеспокоены. Биркет-Смит и Бангстед тут же по мере своих сил занялись лечением пациента, сам Фрейхен как старый врач взял руководство на себя, так что мое присутствие оказалось лишним. Уже на следующий день я продолжил свою прерванную поездку.

Как Ауа стал избранником духов

Я прибыл на охотничью стоянку рядом с заливом Лайон в самый тяжелый месяц года. Летние запасы мяса истощились, приходилось ежедневно добывать пищу и для людей, и для многочисленных изголодавшихся собак. На тюленей охотились и в ледовых отдушинах, и в открытой воде рядом с кромкой льда.