Белый барс - [117]

Неосторожно пророненный кем-то чих безжалостно срезал череду этих мыслей, словно намекая на том, что сейчас задаваться такими вопросами не нужно. И что ответ будет дан каждому, в свое собственное время. Например, гаскарец из племени Маадин, стоявший в нескольких метрах напротив человека из Султаната и размышлявший об этом, получил ответ на свой вопрос ровно в тот момент, когда за спиной кто-то чихнул, и механизм снежного кома был запущен случайным выстрелом. В ответ на скоропостижную смерть своего сотоварища, маадиновец выхватил меч, одним прыжком преодолев разделявшее противников расстояние, мазнул остро отточенным лезвием по телам двух, а то и трех воинов Султаната. Шашечная партия, в которой, как и полагалось шашкам, нужно было больше рубить, чем думать, началась.

Несмотря на количественное и оружейное превосходство, битва, все же, велась на равных. Стали и ярости противостояло огнестрельное оружие и понимание, что отступать некуда.

Тагир схватил ближайшего к нему гаскарца Султаната, свернув ему шею прежде, чем тот успел опомниться и поднять пистолет. Нырнув в этот шквал убийц и убийств с оружием в руках, Эжени он потерял сразу.

В рейтинге смертоносности пули были главными противниками жизни людей. После нажатия на спусковой механизм, пуля становилась бесхозной, предоставленная самой себе. Поэтому ни у одного воина не было никакой уверенности в том, что, пока он стреляет из своего пистолета и является, вроде как, хозяином положения, кто-то не застрелит его сзади. Даже свой. Особенно свой.

Пули летали по такой же бесноватой траектории, что и пчелы, проделывая дыры в руках, ногах, животах, а чаще всего, в головах людей. Самые шустрые из них умудрялись забирать с собой сразу по несколько жизней, пролетая насквозь тела одних, и успокаиваясь окончательно в телах других. Валились гарибы, маадины, бааловцы, но валились и гаскарцы Султаната.

Некоторые мысли бессовестно обрывались этими шустрилами, раньше, чем они приобретали какой-либо смысл.

«Как только все это закончится…». Обрыв в бесконечность. «Эх, рубежка, так…». Обрыв в бесконечность. «Осторожно, сза…». Обрыв в бесконечность. «О, а эта, видать, моя…». Обрыв в бесконечность.

Воинам на пчелах повезло намного больше. Первые смертельные удары принимали на себя животные, находящиеся под ними. И чем ближе всадник находился к земле, тем больше у него было шансов выжить и не разбиться при падении. Некоторые из них, конечно, успевали уворачиваться, составляя достойную конкуренцию быстроте пуль. А некоторые не успевали.

В отличии от Тагира, который пробивал себе путь в поисках Тимура и Латики, у Артура абы все складывалось не так гладко. Ему нужен был пистолет. Бороться голыми руками с вооруженными гаскарцами султана почти не оставалось сил. Он оглядывался по сторонам в поисках сверкающей стали, но видел только лица людей, стремившихся его убить. От них уже невольно начинало тошнить, поэтому спасением стал взор вверх, как реакция на что-то жужжащее. Серебро стали дружески подмигнуло, сверкнув своим холодом, и опустилось на голову одного из гаскарцев, нацелившего свой пистолет на Артура абы. Старик с благодарностью кивнул воину на пчеле, который живо унесся в другой конец станции на подмогу другим, и принялся за дело, которое ему так не нравилось. Любой смертельный удар, кто бы его не нанес, глубокой раной оседал на его сердце. «Уж если враг смог сохранить мне жизнь, то и я должен постараться», – увы, но такую роскошную мысль мог позволить себе не каждый глупец. Поэтому если кто-то нападал на Артура абы, старик в очередной раз тяжело вздыхал и твердо нажимал на спусковой крючок.

А Эжени все это время пыталась уследить за Тагиром, который все глубже взрезал строй гаскарцев султана. Однако чем больше она рассеивала удары руками по точкам, скручивающих противников, отправляя их в бессознательное или просто спазматическое состояние, тем быстрее теряла его из виду. После определенного момента девушка уже определяла его местоположение только по количеству складывающихся гаскарцев, словно Тагир протаптывал тропу в зарослях, которые были выше его самого.

Удар рукояткой пистолета в лоб. Выстрел. Удар в живот. Выстрел. Перелом руки, новый пистолет. Выстрел. Тагир все делал технично, как его учили. А взгляд все прыгал по их лицам – Тимур умело прятался среди них. Даже слишком умело. Как будто его и вовсе не было. Искать его таким образом дальше было бесполезно, поэтому Тагир закричал:

– Азиз!

Здоровый громила, крушивший гаскарцев султана своими мощными руками, тут же обернулся на голос!

– Азиз! Помоги нам! Я знаю, ты можешь!

Огромный гариб послушно кивнул. Он закрыл глаза и со всей силы натужился. Одной волной, расходящейся воронкой от эпицентра, он направил свою ментальную силу, и оказавшиеся на пути этой волны люди начали кричать от разрывающей их черепа боли и клониться к земле. Все, кроме Тагира. Это было странным. Он в очередной раз заметил, что на него Азиз воздействовать больше не может. Возможно, то был подарок от барса? Или что-то еще?

Стоя посреди склонившихся людей, Тагир только сейчас обратил внимание, что дела обстояли не так хорошо, как он думал. Несколько десятков людей уже сплошным мертвым ковром покрывали пол станции, Артура абы ранили в плечо, а Эжени окружили сразу несколько гаскарцев. Один из них бил ее в живот, пока тоже не рухнул под воздействием силы Азиза. Тагир уже ринулся к девушке на помощь, когда, наконец, увидел Тимура, пробивающегося к туннелю, зажав под мышкой бешено вырывающуюся Латику.