Белым по черному - [8]
Шрифт
Интервал
Как в чужой толпе, как во сне,
Я средь них, как голодный нищий.
Неподвижно стоит комод,
Равнодушный, непоколебимый.
Я гляжу: разве он поймет,
Как я всеми ими гонима?
Торопясь на звонок телефона,
Ушибаясь, споткнусь, налечу,
И, на миг замерев смущенно,
— Извините, стул, — бормочу.
Но ночью, придя домой, —
На сегодня конец скитанью! —
Я с надеждою и тоской
Прислушиваюсь к молчанью.
Головой припадя к стене,
Говорю: — Ты послушай, стул,
Он опять равнодушен ко мне,
Он опять меня обманул.
И, сочувствуя, стул молчит,
Ожидая дальнейших слов.
В глубине деревянной души
Он помочь бы мне был готов.
Я в ночной тишине не одна,
Весь враждебный мне мир уснул.
Мне опорой немой — стена.
И опять я: — Послушай, стул…
Зависть(«Все ясней с рассветом проступают…»)
Все ясней с рассветом проступают
Нежные упреки голубей.
Голуби томятся и вздыхают
В ласковой любовной похвальбе.
Ты ж растерянна и молчалива,
Нехотя встречаешь звонкий день.
В комнате недвижимо почила
Скучная, нерадостная лень.
Своего тебе осталось мало:
В горле неглотаемый комок,
Сухость глаз, горячих и усталых,
Папиросы тоненький дымок.
Вместо неподвижности и страха
И тебе б немного полетать,
Потомиться, повздыхать, поахать,
Покувыркаться, поворковать.
Ты тоже притихнешь(«Смущенная его внезапной болью…»)
Смущенная его внезапной болью,
Ты слушала с волненьем и тоской
Его слова о призрачной неволе,
Об одинокой тишине ночной.
Я не виню тебя. Все так понятно.
Не ты одна была укрощена.
Не ты одна узнала, как отрадна
Внезапная ночная тишина.
Ты слушала его с невольной болью,
Побеждена вдруг нежностью ночной,
Взволнованная новой, трудной ролью
И безнадежной страшной тишиной.
И дальше в путь, прохожая, чужая,
Уйдешь одна, тоской поражена.
И станет неотступной — та, ночная,
Бессонная, живая тишина.
Два проклятья(«Бог оставил людям два проклятья…»)
Бог оставил людям два проклятья:
Для мужчины — жизнь вести в труде,
Женщине — за сладкий грех объятья,
В муках и крови родить детей.
Так учили книги откровений
Души всех покорных много лет,
И склонялись грешные колени
Под карающий святой завет.
Мы теперь ушли от темной власти
Нас от века обрекавших слов.
С нами наше, человечье счастье,
Вез крестовых мук и без грехов.
Дар любви не благостней, не слаще,
Чем разящий, темный Божий гнев:
Радость матери, в руках дитя держащей.
Гордость пахаря, собравшего посев.
«Я не узнаю никогда…»
Я не узнаю никогда:
Уже была, быть может, встреча.
Но мною был ты неотмечен.
Я не узнаю никогда,
Кто слушал — ты или предтеча —
Мой тихий шепот, всплески речи.
Уже была, быть может, встреча —
Я не узнаю никогда.
Романс («Боясь пролить хотя бы каплю яда…»)
Боясь пролить хотя бы каплю яда,
Я никогда не говорю о вас.
Баш легкий шаг и равнодушье взгляда
Я узнаю, не подымая глаз.
Была весна, самой весны весенней,
И я любила вас, и сумрак голубел,
И шорох звезд, и длительное бденье
Под звонкий ливень синих лунных стрел…
Ваш образ стынет в мертвом ореоле.
Другим отдали вы и зной, и нежность ласк.
О, я не выроню своей заветной боли!
Я никогда не говорю о вас.
«Напуганные вечным пораженьем…»
Напуганные вечным пораженьем,
Мы постигаем алгебру любви,
Законы тяготенья, приближенья
И центробежный наших чувств отлив.
Алхимики, мы тихо изучаем,
Выводим, сравниваем тайный смысл,
И, в отвлечениях своих дичая,
Мы начинаем верить в стройность чисел.
И, наконец, покинув заточенье,
Во вееоружье знанья мы выходим в свет —
И первый встречный взгляд, решая все сомненья,
Сражает нас и сводит все на нет.
Черед («Умирают от вражеской пули…»)
Умирают от вражеской пули,
От несчастия, от любви,
А живут — горячась и тоскуя,
И теряют пути свои.
И, не зная предела скитаньям,
Не умея связать года,
По таинственным очертаньям
Стараются жизнь разгадать.
И к какому-то успокоенью
Неверное сердце идет,
Находя наощупь явлений
Неторопливый черед.
Наши годы терзания застят,
Мы не в силах себя забыть.
Мы любили и были счастливы,
И другие будут любить.
И любовь, и смерть, и трагедии
Вспоминаем мы наизусть.
Сердце жадное ждет бессмертия,
И всегда с ним бессмертная грусть.
«За женскую влекущую любовь…»
За женскую влекущую любовь
И за ее сестру слепую — нежность —
Они испытывают крепость лбов
И веруют беспомощно во внешность.
И утешают маленьких сестер,
Бодрясь и через силу улыбаясь:
— Не надо плакать. Не печаль свой взор.
Смотри, какая птица голубая. —
И молча руку слабую пожав,
Взглянув в глаза, расширенные горем,
Они уходят. Каждый горько прав.
А мы глядим. И снова все повторим.
«В буран сбылись осенние приметы…»
В буран сбылись осенние приметы,
И вьюжный ветер гнал из-за морей
Морозные жемчужные рассветы,
Предвестники затихших снежных дней.
А стужа не жалела суходолы.
На землю осыпались облака,
И хрипло мчался посвист невеселый
В ночных нолях, и ночь была дика.
Безмолвные морозные трущобы
Дрожа протаптывали поезда.
За вьюжной ночью выросли сугробы,
И туго скрепла на реках слюда.
В коротком сумраке солнцестоянья
Багров закат на вымерших снегах,
И мертвые синеют расстоянья,
И пройден трудный путь, и ночь долга.
Лабрадор («Дул ветер нам попутный, но нескорый…»)
Дул ветер нам попутный, но нескорый,
И после двухнедельного пути
К пустынным побережьям Лабрадора
Мы стали понемногу подходить.
И голос пел земли, встречая нас,
Что буря позади — на этот раз.