Белые тени - [100]

— Обморок! Скорей на воздух! — И они потащили ее к выходу.

Вергун вспомнил о портфеле только на улице, когда девушка уже пришла в себя.

— Портфель мой не взяли? — спросил он товарищей чуть не плачущим голосом. — Там документы! — И кинулся в кафану.

Стулья, где сидел он и куда положил портфель, были опрокинуты. С замиранием в сердце он заглянул под стол и уже со вздохом облегчения поднял портфель. И тотчас с ужасом убедился, что это не его портфель. Такой же точно, но не его!

— Все в порядке, — сказал Буйницкий, удивленно поглядывая на Вергуна, — ее хахаль посадил в машину, и они уехали. А что с вами, Кирилл Дмитриевич? На вас лица нет!

— Мой портфель! Пропал портфель! — прошептал Вергун одними губами.

— А это чей? — спросил Зимовнов, указывая глазами на портфель, который Вергун все еще держал в руках.

— Вроде бы у того серба был такой портфель. Перепутал, наверно. Да вы не волнуйтесь, выпейте! — и Буйницкий обратился к подошедшему хозяину: — Газда! Вы знаете эту пару?

— Они у меня первый раз.

— Взяли, наверно, по ошибке портфель господина, а свой оставили!

— Завтра, уверен, привезут. Впрочем, давайте откроем этот, может, установим личность. Или позвать полицию? Денег в вашем портфеле было много?

— Нет, нет! Не надо полицию! — всполошился Вергун.

— Сами разберемся! — заметил Зимовнов и, взяв из рук Вергуна портфель, раскрыл его и поглядел внутрь. — Здесь и деньги — две тысячи. Вот! Приедет он за ними. Никуда не денется! Посидим подождем его.

— К сожалению, господа, я обязан через полчаса закрывать, — глядя на часы, сказал хозяин, — на этот счет у нас строго. Полиция штрафует. — И обратившись к гостям, громко провозгласил: — Файрант!

Машина рванулась вперед, резко свернула на перекрестке и, все увеличивая скорость, помчалась вниз. Девушка тем временем стерла носовым платком с лица белила, погляделась в зеркало, подкрасила губы и, подарив «товарищу» ослепительную улыбку, спросила:

— Ну как, Олег? Хорошо?

— Здорово, Зорица, ты настоящая актриса! — Чегодов с восхищением посмотрел на девушку. Помощником в операции у Зорицы был молодой серб, скромный парень, которого Чегодов, знакомя неделю тому назад, предупредил: «Смотри, друг, не влюбись! Она занята! И ее кавалер такой, что может убить на месте!» Но не назвал парню Аркадия Попова. Олег тогда засмеялся.

— Отлично! На пять с плюсом сыграли!

На углу Кнеза Милоша и Дурмиторской машина остановилась. Девушка попрощалась, каблучки ее торопливо застучали по асфальту в сторону Сараевской улицы. А спустя пять минут из темноты к машине подошел Хованский.

— Ваше поручение выполнил, — небрежно прошептал Олег. — Вот она, вся филькина бухгалтерия. — И протянул Хованскому портфель.

— Эх ты! Не понимаешь, тут вся энтээсовская кухня, — сдержанно сказал Алексей.

— Да какая у этой шляпы Вергуна кухня! — засмеялся Чегодов.

— Это же элементарно. Во-первых, здесь все денежные поступления: чья разведка и сколько дает. Во-вторых, куда и по каким каналам уходят эти деньги. Уже этого достаточно. Сегодня ночью мы все это отработаем, чтобы завтра утром вернуть. А то беднягу кондрашка хватит.

...На другой день, когда Вергун зашел в кафану «Код Далматинца» и открыл только рот, хозяин, широко улыбаясь, протянул ему портфель.

— Уж извинялся, извинялся. «Впопыхах, — говорит, — схватил портфель и только утром заметил, что чужой». А у него там деньги. Не такие большие, но все-таки. Ну вот, а вы волновались! И не стоит благодарности. Заходите! Угощу вас в другой раз макрелью с грибами! Вот это блюдо! — И он поднял высоко руку и погрозил кому-то пальцем.

«Слава тебе господи! — подумал Вергун, убедившись, что все в портфеле на месте. — Шутка сказать — вся подноготная союза! Попади это врагам — мне лучше не жить!..»

5

Околов прибыл в Ленинград рано утром. Побродив по городу, он только к вечеру с тяжелой душой направился на квартиру к сестре. Предстоял трудный разговор начистоту, без обиняков; он понимал, что ему неведомы сложившиеся у людей за последние двадцать лет взгляды, взаимоотношения между мужчинами и женщинами, отцами и детьми, начальниками и подчиненными, братьями и сестрами... Изменился даже язык, толковый словарь Ушакова помечал такие слова, как «генерал», «господин», «гусар», устаревшими. Резко отличалась и русская речь, в нее вошло взамен старых множество новых слов, выражений, оборотов. Изменилось и само произношение. Культурный, классический язык старого чопорного Петербурга сменился на московский акающий говорок.

«Неужели, — думал он, — и Ксения, умная, справедливая сестра, тоже обольшевичилась? Нет! Не может быть!»

Натыкаясь на суетливых, как ему казалось, бестолковых уличных прохожих, он подошел к ее дому и стал дожидаться возле ворот.

«Какой стала Ксения — родная кровь, какой? — билась в его разгоряченном мозгу неотвязная мысль. Встреча с сестрой и память о прошлом была и радостной, как весенний день, и тяжкой, как головная боль. — Узнает ли?»

Околов увидел сестру издалека, когда она быстро переходила улицу. Она узнала его сразу и, словно споткнувшись, замедлила шаги. Он увидел, как взметнулись ее брови, испуганно расширились лучистые помолодевшие глаза.