Белые пятна - [45]

Кожаев Алексей, маляр».

Справедливости ради надо сказать, что явка с повинной была на сей раз не столько голосом пробудившейся совести, сколько следствием обстоятельств гораздо более прозаичных.

У Белогривцева «горела» путевка. Перед отъездом условился: сразу же, в день получки, Кожаев вышлет почтой его скромную долю. Для начала — триста рублей: даже деленные на троих сорок копеек с квадратного метра собирались, как видим, в приличную сумму.

Перевод не пришел. Ни через неделю после получки, ни через две. «Высылай немедленно», — телеграфировал Белогривцев: ему не на что было купить обратный билет. Телеграмма осталась без ответа. Он послал вторую: «Если не хочешь неприятностей…» — так она начиналась.

Кожаев неприятностей не хотел. Тем более что ему уже приходилось вступать в конфликт с законом — несколько лет он провел в условиях отнюдь не курортных. И он принял решение — пошел не на почту, а к прокурору.

Следствие шло быстро: в махинациях сразу же признались все участники. И члены бригады, подтвердившие показания своего бригадира — как вручали в подсобке директору его пай, и прорабы, рассказавшие про тайный сговор, про несложную технику хищения и даже вернувшие уворованное: по квитанции, за номером и печатью. Только директор ни в чем не признался и ничего не вернул. «Оговаривают, — сказал он следователю. — Лгут и клевещут на честного человека».

Свидетели могут и лгать — это общеизвестно. (Хотя и у лжи, заметим попутно, должны быть мотивы, так что проверить, где истина, где вранье, бывает обычно несложно.) А стены не лгут: они — фактор достаточно объективный.

Вот что сказано с протокольной сухостью в акте экспертов: «…Окраска стен производилась масляным составом… Окрашено 140 квадратных метров. В нарядах указано, что окрашено 2860 квадратных метров. Фактический объем завышен почти в 21 раз… Переплата составляет 7630 рублей…»

Акт, мне кажется, впечатляет. За ним встают не только квадратные метры. За ним — люди. Их образ жизни. Их способ мышления. Их моральные принципы. Их повседневье.

В двадцать один раз!.. Не в два, не в три, даже не в десять. Если директор не положил в карман ни копейки, что же толкнуло его на столь грандиозную липу? За что он так порадел малярам? За какие их добродетели? За какие блага? За покраску несуществующих метров почести ему не полагались. Положение в обществе от этого не укреплялось. Карьерный рост — не светил. Ни родственных, ни дружеских связей не было и в помине. Что же тогда?

Главный бухгалтер фабрики, главный экономист, мастер по строительству, многие другие видели, что бригаде платят за работу, ею не сделанную, больше, чем полагается, в 10, 20 и даже 25 раз. Видели — и докладывали об этом директору. Что ответил директор? «Подписывайте», «заверяйте», «платите»… Главный экономист так подытожил: «Ни на одно наше замечание директор внимания не обращал». Почему?

Следствие искало ответа. Искало, не делая скороспелых выводов и толкуя все сомнения в пользу директора. Не только потому, что закон обязывает все сомнения всегда толковать в пользу того, кого обвиняют, но еще и потому, что личность директора безусловно требовала особо бережного к нему отношения. Это был известный в области человек, хозяйственник с большим стажем, руководитель крупного предприятия. В обществе заурядных рвачей он как-то плохо гляделся.

Но факты неумолимо вносили поправки в привычный портрет уважаемого лица. Оказалось, на фабрике работала не только бригада Кожаева. Вместе с профессиональными малярами (точнее, до них и после) ремонтировать птицефабрику подрядились два студента, один аспирант и еще один таинственный молодой человек, чье социальное положение осталось пока неизвестным. Они взялись — ни много ни мало — капитально отремонтировать крыши важнейших цехов.

Как известно, любому и каждому кровельщиком быть не под силу. Тут умение нужно, сноровка, навыки, если хотите. Тем более что кроют не домик на курьих ножках — цехи огромного производства, дающего в год продукции на миллионы рублей. Дилетантов сюда подпускать, казалось, негоже: и деньги пустишь на ветер, и кровли не будет.

Директор решил по-другому.

Аспирант политехнического института Александр Юрьевич Винодел почему-то попал в поле зрения Верхолетова не как подающий надежды ученый, а как опытный кровельщик и знаток столярного дела. Он и возглавил бригаду. В нее вошли братья Ерлины, Леонид и Борис, — студенты пензенских вузов, и еще Виктор Александрович Алексаев, о котором только известно, что живет он в городе Пензе. Эти умельцы и взялись проделать работу, которая по плечу разве что ремстройконторе.

Во избежание кривотолков сразу скажу, что против честной работы тех, кого презрительно, порой совсем незаслуженно зовут «шабашниками», «частниками» и «леваками» и кто, по сути, является временными, сезонными рабочими, возразить, по-моему, трудно. Много раз об этом писалось. О нехватке строителей. Об огромной нужде в неотложной работе. О несовершенстве экономического механизма, вынуждающем оплачивать добросовестный труд сезонных рабочих выше установленных норм. О естественном желании тысяч людей использовать отпуск для полезного дела: для государства полезного и конечно же для себя. Добавить к этому нечего. Я — о другом.