Белые пятна - [58]
Разумов вернулся на пятый день. Вместе с ним приехали Тушольский, Пряхин и главный геолог Шевцов. Был выходной день. Пока устанавливали для гостей палатку, они в сопровождении Лукьянова и Ганина обошли табор, побывали в столовой. Разумов познакомил управляющего с Курбатовым.
— Это наш артельщик, Андрей Павлович. Коля, зачисли товарищей на довольствие… Аня велела тебе передать — шепнул он товарищу: — ждет она тебя сегодня.
— Нагрянули мы неожиданно, товарищ Курбатов…
— Ничего, накормим всех. Настя, иди-ка сюда! — позвал Курбатов и, поджидая ее, все время повертывал, голову к Виктору. Тот хитро улыбался и шептал артельщику:
— Ждет! Ждет, чудак!
Вытирая на ходу руки, Настя подошла и поздоровалась. Разумов с любопытством наблюдал за женой. Она знала Тушольского и Пряхина по главной базе, но там она была гостьей, а здесь… руку им не протянешь. Однако Тушольский сам по-дружески схватил опущенную руку старшего повара.
— Покажи, чем кормишь рабочий класс, — сказал он, выбирая место за столом.
— Идите к нам, товарищ управляющий, — крикнул Петренко. — Ну-ка, ребята, потеснитесь.
Лида поставила на стол большую кастрюлю. Настя, принесла тарелки для супа и тарелки «с солененьким».
Тушольский с интересом наблюдал за всем. Он много слышал об этом новом коллективе и много ждал от него. В столовой стоял гул, за столами сидели загорелые молодые парни в рубашках, спортивных куртках, пиджаках; у многих управляющий заметил веселый блеск в глазах.
Курбатов разливал суп. Артельщику приходилось впервые встречать почетных гостей, и от не знал, как быть с бутылками, что торчали у него из карманов. Парочку бутылок Коля сунул под стол. Его выручила Настя:
— Андрей Павлович, во время дождей ребята пили перед обедом спиртик… осталось несколько бутылок. — Настя мигнула артельщику.
— С дороги оно пользительно, — пробормотал Курбатов.
Не желая обидеть хозяев, гости выпили по стопке. Курбатов ревниво следил за обедающими и окончательно успокоился лишь тогда, когда тучный Шевцов, которого порядочно растрясла верховая езда, попросил еще тарелочку.
— Григорий Васильевич, после обеда сумеем сходить на жилу № 1? — спросил Тушольский.
— Прогулка туда и обратно займет три часа, к ужину вернемся, — ответил Лукьянов.
Он встал из-за стола и ушел к себе. После обеда Тушольский, зайдя в палатку прораба, положил на стол аккуратный сверток:
— От нянюшки Марфы.
— Андрей Павлович! — воскликнул изумленно и обрадованно Виктор. — Что же вы молчали столько?
— Что сделаешь, брат, не мог я нарушить Марфин наказ: передай, говорит, в собственные руки Настеньки и Витеньки. Вот я и передаю, — Тушольский оставил Разумовых наедине.
Настя ножницами распорола сверток, передала конверт.
— Читай, читай, что пишет наша бабушка, — заторопила она мужа. Настя, не зная, как называть няню Виктора, назвала ее бабушкой и привыкла так называть ее.
На конверте кто-то вывел четко и крупно, по-чертежному: «Анастасии Васильевне и Виктору Степановичу Разумовым».
— Читай же, читай! — не терпелось Насте.
«Витенька, Настенька, — читал Виктор, — пишет вам твоя няня. Гостил у нас Андрей Павлович, хороший человек, жил у нас неделю. Чай по утром со мной да Тосей пил из старого самовара. О тебе сказывал. Уж и не вымолвлю, как мы с Тосей рады, что ты опять по инженерной части пошел. Живу я покойно. Маленько перепугалась, да отошла: хотели нас с тобой выселить из родительского дома. И пойди я в Моссовет к самым главным. Нашлись такие люди, помнят они Степана Степановича, твоего отца. Они жалостливо выслушали и порешили так: иди, мать, не тронут. Бумагу дали с гербом. Вот у тебя-то отец какой был. Помни о нем, Витенька, и не греши больше. Не серчай, что обмолвилась, слезами плачу. Сашенька прислал нам с тобой целу тысячу. Я по-своему деньгами-то распорядилась: ограду сделала на могиле бабы Тани. Федор с Виктором и Костенька тоже подкинули, глядя на Сашенькин почин. Приедешь да сбегаешь на могилу-то, хорошая. Уж так рада, что ты женился. Настеньке твоей не знала, что послать-подарить, да Тося, твоя тетя, надоумила. Вот и шлю ей часики, колечки разные да серьги с ушей бабы Тани, носила она их по молодости, сказывали. И серебряную ложку твою детскую. Это уж сама удумала смеху ради, чай, ты большой, в Степана-отца пошел статью-то… Витенька, может, рояль продать? Чай, деньжонки к зиме нужны и тебе и Настеньке. А вы, милые, не дурите, пускай детки будут. Как ты велишь об рояли-то, так я и сделаю. Ждать-то тебя когда? Хороший человек-то сказывал, работы у тебя на год хватит. После года приезжай, погости с Настенькой своей. Я Сашеньку упрежу, он будет. Как ему не быть к тебе, будет! Живу я ладно, нужды не терплю. А тетя твоя Клава в Ленинграде. Все».
Настя развернула сверток и залюбовалась старинными вещичками, что украшали бабу Таню полвека тому назад.
— Ой, Витенька! — Настя всплеснула руками. — А у Настасьи Васильевны в ушах-то и дырочек нет!
Разумов протяжно свистнул:
— Не было жилы, и это не жила.
Он и Ганин сидели на ящиках у балагана. Лукьянов и приезжие ходили по огромной канаве, осматривая жилу № 1. Разумов, собрав ежедневные акты и наряды бригадиров, подсчитывал вынутый при опробовании кубаж, уточнял вес добытой слюды.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пафос современности, воспроизведение творческого духа эпохи, острая постановка морально-этических проблем — таковы отличительные черты произведений Александра Чаковского — повести «Год жизни» и романа «Дороги, которые мы выбираем».Автор рассказывает о советских людях, мобилизующих все силы для выполнения исторических решений XX и XXI съездов КПСС.Главный герой произведений — молодой инженер-туннельщик Андрей Арефьев — располагает к себе читателя своей твердостью, принципиальностью, критическим, подчас придирчивым отношением к своим поступкам.
Рассказ о последних днях двух арестантов, приговорённых при царе к смертной казни — грабителя-убийцы и революционера-подпольщика.Журнал «Сибирские огни», №1, 1927 г.
«— Священника привези, прошу! — громче и сердито сказал отец и закрыл глаза. — Поезжай, прошу. Моя последняя воля».
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».
В однотомник ленинградского прозаика Юрия Слепухина вошли два романа. В первом из них писатель раскрывает трагическую судьбу прогрессивного художника, живущего в Аргентине. Вынужденный пойти на сделку с собственной совестью и заняться выполнением заказов на потребу боссов от искусства, он понимает, что ступил на гибельный путь, но понимает это слишком поздно.Во втором романе раскрывается широкая панорама жизни молодой американской интеллигенции середины пятидесятых годов.