Белые перья шпиона - [131]

       --- Пусть Петр Михайлович первый отвечает, он кнопку сброса нажимал.

       --- Ну, что вам сказать товарищи. Подняли мы его на высоту семи тысяч метров. ПС-124 скрипел, трещал, но держался. Все же пассажирская машина, не бомбардировщик, была у нас опаска, конечно. Затем, выполнили сброс с внешней подвески. Дальше за полетом следили ракетчики во главе с товарищем Королевым, ему и слово.

       Королев без тени кокетства принял подачу, и энергично продолжил рассказ Стефановского.

       --- Мы с ними рядом на ТБ-третьем летели. Факелы пороховых моторов первой ступени наблюдали отчетливо. Правда, когда этот 'Лунатик' еще кэмэ набрал, то уже почти ничего не разглядеть было. Как там, в точности, ступень отходила, только самописцы и рассказали нам уже на земле. Кстати, прибор Дорониных, сработал нормально, но вот замедлитель горел на целых три секунды дольше, чем было нужно. Да и крепления не все одновременно отскочили, из-за чего вторая ступень наклон в пятнадцать градусов получила. В общем, этот 'ракето-макет', хрень, конечно, редкостная, и сборно-разваливающаяся, а не ракета. Ни управления на нем толкового нет, да и пороховой тяги ему на считанные секунды достает. Если бы не те чертежи, полученные нашей разведкой, и не жесткие требования вписать все это в крепления к ПС-124, параметры которых присланы Обертом, то и браться за этот хлам бы не стоило! Сами, в разы бы лучше могли бы сделать... Но, что странно, товарищи! Даже с такой идиотской оснасткой, высота подъема макета ракеты составила двенадцать с чем-то тысяч метров! Мы потом с товарищем Грязновым посчитали, если расцепку улучшить, то до пятнадцати километров с пороховыми ракетами поднять его вроде бы реально...

       --- Спасибо, товарищ Королев. Да, товарищ Стечкин? Что-то хотели добавить?

       --- Благодарю, товарищ Давыдов. Немного поправлю вас, товарищи. Настоящая высота сброса составила шесть восемьсот семьдесят. А ракетные моторы включились только на шести с половиной километрах над землей. Но, вы правы, наш макет достиг отметки двенадцать километров. И в связи с этим, у меня к коллегам вопрос. Будем ли мы считать опробованную в том полете нашу систему удаленного управления, пригодной для новых испытаний? И ставить ли нам ее на второй макет, который будем запускать перед стартом 'собачьей упряжки' профессора Оберта?

       --- Это вы, профессор, по поводу секретности наших системы 'Квант' и автопилота 'АПМ-39'?

       --- Именно. Ведь профессор Оберт никого из наших мастеров не подпускает к своему изделию. Почему же тогда мы должны поступать иначе?

       --- М-да...

       --- И хотя, мы уже от разведки знаем, что он у себя использует малогабаритный автопилот, совместно с пневматической системой управления, но сам Оберт своих секретов перед СССР не раскрывает. Копирования по всей видимости боится... И, вот, тут вылезает вопрос, либо не пускать Оберта к наблюдению за нашим следующим пуском, либо снимать со второго 'Лунатика' нашу систему управления, что сильно снижает ценность самого пуска.

       --- Хм. Неожиданный вопрос. Что же выберем, товарищи?

       Дискуссия, разгоревшаяся после слов профессора Стечкина, бурлила почти час. Но, вскоре собравшихся пригласили осмотреть саму связку (ПС-124 с подвешенным под дюралевым пузом 'Лунатиком-2'). Потом был обед, а затем снова разговоры на тему, пускать ли Оберта к управлению с помощью 'Кванта'. Против самого "Кванта" также были выступления, поскольку система была признана чрезмерно сложной, и не особо нужной для таких стартов. Итогом обсуждения стало половинчатое решение. Систему управления 'Квант' с изделия не снимать, но использовать ее, только после отстрела первой ступени, и Оберту работы операторов не показывать. А сами операторы должны были находиться на летящем сбоку ТБ-3, с которого осуществлялась, не только управление ракетой, но и киносъемка пуска. Герману Оберту предстояло лично находиться на борту 'гиганта' и наблюдать сброс 'Лунатика-2', в качестве тренировки запуска его собственной ракеты.

       К слову сказать, вторые испытания прошли чуть хуже первых, высота подъема второй ступени получилась около девяти с половиной километров. А румынский профессор, глядя на старт русской ракеты, так переволновался, что пришлось его почти на целый день отдать в руки советских врачей, которые прописали тому массаж и успокаивающие микстуры. Из-за этого пришлось даже менять график выступлений профессора перед группами студентов, среди которых каждый второй, оказался курсантом секретного советского ракетного ВУЗа, открытого в этом году. Кстати, про Марту Болленброк, НКВД знал довольно много от своего берлинского агента Брайтенбаха. Поэтому все мероприятия, на которых ею могли быть отслежены реальные ракетные возможности СССР и персоналии конструкторов, насколько возможно скрывались от молодой разведчицы. И хотя Марта желала видеть все, и участвовать во всем, но вместо присутствия на испытаниях, ее кураторам из НКВД было поручено в день старта, отвести фроляйн Болленброк на балет в Большой Театр. Причем приглашение получил и Оберт, но его вовремя выдернули и отвезли в более интересное ему место - на аэродром Щелковское. Германская референт и разведчица потом метала искры, и не разговаривала с Обертом целых полдня, но вскоре сама первая сделала шаги к примирению.