Белые ночи. Гражданские песни - [2]

Шрифт
Интервал

А налево пойдешь — станешь зверем ты сам»…

— И заснуть о, друзья, предпочел я в преддверьи…

НОЧЬ ТРЕТЬЯ

В шумный досуг, за работой немою,

В тихую ночь и в рокочущий день —

Вечно мелькает, парит предо мною

Чья-то воздушная тень.

Кто она? Чья она? Добрая, бледная,

С ласковой скорбью на тонких устах,

Светит — лучится любовь всепобедная

В девственно-скромных глазах.

Все мои думы, глубоко хранимые,

Всякий порыв сокровенных страстей,

Тайны молитв моих, песни любимые —

Все это ведомо ей.

Вечно мне в сердце глядит она, нежная.

Если покой в этом сердце царит,

Кроткий покой и любовь безмятежная —

Взор ее счастьем горит.

Если же сердце враждой зажигается,

Если мой стих превращается в меч,

Плача, она надо мной наклоняется,

Шепчет мне кроткую речь…

Полно шептать мне слова бесполезные!

Нам без вражды невозможно любить,

Как невозможно оковы железные

Нежной слезою разбить.

Дай ненавидеть мне! В битве пылающей

Муки дай сеять и муки принять!

— Что же ты снова глядишь умоляюще,

Что же ты плачешь опять?

НОЧЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Льется, льется дождик медленно и ровно,

Тягостный, как голос совести виновной,

Долгий, как изгнанье, мощный, как судьба,

Терпеливый, будто старая раба.

И как дождик в окна, крылья скорби черной

В сердце ударяют тихо и упорно.

Ноет сердце, ноет — тяжело вздохнуть,

Камнем тяжким слезы падают на грудь.

Льется, льется дождик, будто поневоле.

Истомилось сердце… Сил страдать нет боле.

Струны напряглися, струны порвались,

И в одно желанье силы все слились:

Почерней, о небо! Заклубитесь, тучи!

По небу помчитесь вы грядой могучей.

Громом разбудите вековечный сон,

Молнией зажгите черный небосклон…

Пусть грохочет буря, пусть гроза бушует.

Сердце встрепенется, сердце возликует.

Гром я встречу песней, радостной, как гром,

Под грозой взовьется мысль моя орлом…

Пусть стволы деревьев ураган ломает,

Пусть весь лес от молний ярко запылает, —

Жизни! Жизни! Жизни! Истомилась грудь,

Раз хоть полной грудью хочется вздохнуть!

Знаю: гром ударит и в мое жилище,

Может быть, я первый стану грома пищей.

Лишь могло бы только дерево ожить,

Об упавших листьях нечего тужить!..

НОЧЬ ПЯТАЯ

Прочел я свой безумно-исступленный

Вчерашний бред, и ужас, точно льдом,

Сковал мне грудь, — лицо горит стыдом

И горький смех звучит в душе смущенной.

«Ты ль о грозе взываешь роковой,

Ты, кротости родник неистощимый?

Грянь первый гром из тучи грозовой,

Кто первый бы взмолился: мимо! мимо!

И разразись нещадная гроза,

Чьи непрестанно плакали б глаза,

Кто б горевал возвышенно-умильно

Над каждым чуть придавленным цветком,

Над каждым чуть затронутым гнездом?

Дитя душой, жрец кротости бессильной…»

………………….

— Жрец кротости! дитя!.. Да, я — таков

Но были дни, — и этим я гордился:

Сон золотой тех золотых годов

Еще в душе моей не испарился.

Давно ль, давно ль… О, грезы детских дней,

Зачем вы вдруг так ярко засверкали?

Печальна повесть юности моей.

Заботы колыбель мою качали.

Раздор в семье, сиротство с юных лет

Лишили рано ум беспечности свободной.

Я жизнь влачил в толпе униженно-холодной,

И неприветен край, где я увидел свет.

Я вырос в ужасах годины безотрадной.

Я видел, как народ, сраженный, ниц упал,

Как храмы Божии ломались беспощадно,

Как победитель их в казармы превращал.

Из детских лет я помню образ дикий:

Бил барабан… С телег носились крики

И стоны раненых. Струилась кровь с колес,

И эту кровь лизал голодный пес…

Но ужасы, раздор и униженья

Враждой довременной мне сердца не зажгли.

Восторги чистые любви и вдохновенья

В младенческую грудь, Бог весть, как забрели.

Знать, в воздухе тогда, как семена, незримо

Мечты высокие носилися. Дитя,

Я чуток был душой — и свежая струя

Над сердцем девственным не пронеслася мимо…

О, будь благословен тот день, как в первый раз

Я обнял всех людей любовью необъятной,

И сладко сжалась грудь тоскою непонятной,

И первая слеза из детских пала глаз!..

— Дитя душой!.. Жрец кротости бессильной…

Да, кротостью в те дни любовь моя была.

Богиней ласковой и страждущей обильно,

Учащею добру, не помнящею зла,

Любовь являлась мне — и, полные печали,

О всепрощении слова ее звучали.

От жизненных забот и жизни суеты

Моих очей она не отводила…

О, нет! Не раз она с собой меня водила

В жилища грязные труда и нищеты —

И почитать велела их, как храмы.

И поднималася потом она со мной

В жилища роскоши и праздности людской,

И с яркой мишуры позолоченной рамы

Срывая блещущий обманчивый покров,

Картину тайных мук мечте моей чертила,

И нищих-богачей, как нищих-бедняков,

Любовью равною любить меня учила.

Учила, став со мной среди толпы вдвоем

Перед голгофами, излюбленными веком,

Скорбеть над жертвою, скорбеть над палачом —

Над губящим и над погибшим человеком.

Она ввела меня в священный храм веков,

Но с ветхих стен его заботливо стирала

Лозунги ветхие, и вместо прежних слов

Лишь слово «человек» лучисто начертала…

За этот дивный сон, о молодость моя,

Не помню я твоих печалей и страданий.

Как утренний восток, в безоблачном сияньи,

Стоишь ты предо мной, сверкая и маня.

И словно сгнивший ствол вершиною зеленой,

Как черный прах земли небесной синевой,

Как мрачная скала нетающей короной —

Так жизнь печальная увенчана тобой.

На небесах твоих горят воспоминанья,

Как звезды яркие — чем дальше, тем светлей,

И кротко смотрят вниз, и в ночь души моей


Еще от автора Николай Максимович Минский
Поэты 1880–1890-х годов

Настоящий сборник объединяет ряд малоизученных поэтических имен конца XIX века. В их числе: А. Голенищев-Кутузов, С. Андреевский, Д. Цертелев, К. Льдов, М. Лохвицкая, Н. Минский, Д. Шестаков, А. Коринфский, П. Бутурлин, А. Будищев и др. Их произведения не собирались воедино и не входили в отдельные книги Большой серии. Между тем без творчества этих писателей невозможно представить один из наиболее сложных периодов в истории русской поэзии.Вступительная статья к сборнику и биографические справки, предпосланные подборкам произведений каждого поэта, дают широкое представление о литературных течениях последней трети XIX века и о разнообразных литературных судьбах русских поэтов того времени.


Генрик Ибсен. Его жизнь и литературная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.