«Белые линии» - [70]

— А отчеты финансового органа смотрели? — спросил Житный.

— А зачем? — удивился Земан.

— Видишь ли, в свое время я занимался такими доносчиками и агентами, и кое-какой опыт в этом деле у меня есть. Доносы, касавшиеся собственности, посылались обычно финансовым органам, и имя осведомителя стояло всегда внизу, в загнутой части листа. Но финансовые архивы еще не изучены и не обработаны, нет времени...

— Спасибо за хороший совет. — Земан посмотрел через окно на темно-синее небо, которое пересекал Млечный Путь с миллионами мерцающих звезд.

— Я сам посмотрю эти документы, — улыбнулся Житный.

— Но это не поможет в расследовании нашего дела, товарищи, — нетерпеливо вмешался Матыс, боясь, как бы поджог коровника не отошел на второй план.

— Думаешь, не поможет? — посмотрел на него Житный с характерной для него таинственной улыбкой. — А что бы ты сам предложил?

— Попросить подкрепление. Нас здесь мало, а участок, согласитесь, большой. Бандиты могут спрятаться где угодно, и лови потом блоху в перине. А если предпринять большую операцию, скажем, прочесать всю округу цепью, то, глядишь, и обнаружим какой-нибудь след.

— Считаю такое мнение ошибочным, — резко возразил Житный. — Никакой большой операции! Ни в коем случае нельзя их спугнуть. Наоборот, надо вести себя так, чтобы они подумали, что мы зашли в тупик и что для них все кончилось благополучно. Это добавит им смелости и поощрит к новым действиям. Через день-два они снова начнут высовывать головы из своих дыр...

Много еще звезд упало с неба, прежде чем в здании КНБ в Тршемошнице погас свет в окнах и три сотрудника закончили разговор.

Карел Мутл, подходя к дверям своего дома, увидел, как от них вдруг отделилась чья-то тень. Старый Свобода, ожидавший здесь Карела, взял его за рукав.

— Плохо дело, Карел, — проговорил он шепотом. — Слышишь, как она там гремит посудой. Что-то нашла у тебя в кармане, — добавил он предостерегающе и подтолкнул Карела к двери.

Карел рывком высвободил руку и быстро вошел в коридор. Из кухни и вправду доносился стук тарелок, которые Бланка мыла в лохани. Но Карел не обратил на это внимания.

— Что бы она могла у меня найти? — бросил он через плечо тестю. Резко нажав на ручку двери, Карел вошел в кухню. Снял пиджак, повесил его на спинку стула, сел сам. Лицо его было хмурым, он даже не поздоровался с женой.

— Дай мне что-нибудь поесть, — сказал он, не меняя выражения лица.

— Ешь там, где ищешь себе дом, — отрезала Бланка.

Уверенность Карела поколебалась.

— А где я ищу дом?

Бланка протянула руку к буфету, бросила на стол какое-то письмо:

— Вот где!

Карел уже понял, из-за чего сыр-бор. Он пробежал лист глазами и решил продолжать разговор тем же независимым тоном.

— Ну и что здесь особенного?

— А то, что ты даже не посчитал нужным сказать мне, что хочешь переезжать!

— Но мы же хотели переехать, разве не так?

— При чем здесь я, если ты не хочешь со мной считаться?!

Старый Свобода между тем потихоньку пришаркал из коридора и в нерешительности остановился в дверях. С болью в сердце смотрел он то на дочь, то на зятя, не зная, как предотвратить надвигавшуюся бурю.

— Дети, прошу вас, будьте благоразумны, — проговорил он, но Бланка с Карелом не услышали его.

На лбу Карела от возбуждения вздулись жилы.

— Снова начинаешь? — громко выкрикнул он.

— Если ты скрыл от меня, что тебе выделили квартиру от фабрики, то ты мог скрыть от меня и женщину, которая, может быть, уже там живет!

— Ты совсем с ума сошла!

— Может, тебе будет с ней лучше, — всхлипнула Бланка. — Она будет тебя понимать... родит тебе... здоровых детей...

— Опять вы завелись, ненормальные! Нет, я этого слушать не желаю! — не вытерпел Свобода, взял кепку и вышел на улицу.

— Ведь это же все бессмыслица, — пытался Карел успокоить свою жену. — Я ведь хочу только одного: начать снова. Слышишь? Начать все сначала и лучше. Жить и драться за лучшую жизнь. Бежать из этой гнилой дыры, пока я здесь совсем не спятил!

— Ну и беги!

— Но ты же пойдешь со мной?

— Нет!

— Бланка!

— Нет, то, что испорчено, надо исправлять здесь, на месте.

— Я тебя предупреждаю! — снова перешел на крик Карел. — Я больше так не могу, и если ты со мной не пойдешь, я уйду один.

— Иди. Хоть сейчас! — выпалила Бланка.

Она выскочила из кухни и через минуту появилась с периной в руках. Швырнула ее Карелу на колени и, не помня себя, бросила ему в лицо:

— Топай отсюда! И перину захвати, чтобы духу твоего не осталось в моей постели!

Карел, белый как мел, встал, взял перину и шагнул в горницу, громко захлопнув за собой дверь. Бланка опустилась на стул и заплакала.

Неожиданно за ее спиной, в прихожей, стукнула дверь. Бланка проглотила слезы, вытерла рукой покрасневшие щеки и сдавленным от плача голосом спросила, не оборачиваясь:

— Это вы, папа? Вы вернулись? Если у вас нет денег на пиво, возьмите в буфете!

Но ей никто не ответил. Тишина была такая странная, что это заставило ее повернуть опухшее от слез лицо.

Она застыла, не в силах даже вскрикнуть.

В дверях стояли двое незнакомых мужчин в черных резиновых плащах и с черными повязками на лице. В руках их были пистолеты. Один из них спросил приглушенным голосом: