Белые и черные - [25]
«Какие новости от вашей жены», - прочел Эммануил на новом яйце. «Отдай в стирку белье!» - увидел он приказ на следующем. Блаженная улыбка застыла на устах довольного профессора, когда он тихонько прикрывал крышку чемодана.
Ласкер закончил завтрак и, закурив сигару, отдыхал в кресле, когда в дверь постучали. Он вспомнил: вчера приглашал к себе Алехина. Ласкер не виделся с русским чемпионом десять лет - с самого петербургского турнира. Когда тот проезжал Берлин три года назад и играл матч с Тейхманом, Ласкера не было в Германии.
Алехин возмужал, на лице его появились выражение решительности и отпечаток перенесенных страданий. Шахматисты рассказывали Ласкеру в Москве, что пришлось перенести русскому гроссмейстеру. Ужасы войны, контузию, голод. Но и теперь Ласкера восхищала алехинская уверенность в себе, какая-то стремительность и нервное беспокойство во всем его облике.
- Хотите кофе? - предложил Ласкер, жестом приглашая гостя сесть в соседнее кресло. Тот отказался - только что завтракал. Слегка прищурив близорукие глаза, Алехин с любопытством разглядывал бывшего чемпиона мира.
- Давно мы с вами не виделись, - произнес Ласкер после короткого молчания. - Как ваши дела?
- Спасибо, хорошо, - ответил Алехин. - А как вы? Говорят, вы хотите создать конкуренцию Нансену и Амундсену.
- А что, - тихо засмеялся Ласкер. - Другого выхода не было - только по льду. Иначе играли бы без меня. Приехал срок в срок.
Только Ласкер мог найти путь к спасению в таком безнадежном положении.
- Вам привет из России, - переменил тему разговора Ласкер. - Прежде всего, от сестры Варвары и брата Алексея.
- Спасибо. Где вы их видели?
- В Москве. Алексей, кажется, работает в Харькове, а Варвара в Москве снимается в кино. Наилучшие пожелания от шахматистов. От Романовского, Левенфиша, Григорьева. От многих других, всех я даже не запомнил.
- Спасибо. Ну и как там?
- Вы знаете, ничего. Жизнь в последние годы заметно улучшилась. Ввели этот самый… как его гам, - вспоминая, потер пальцами лоб Ласкер.
- Нэп, - подсказал Алехин. - Новая экономическая политика.
- Да, да. В общем, жизнь стала значительно лучше. Я играл там много показательных партий, давал сеансы.
- И как играют?
- Ничего. Романовский, Левенфиш - отличные мастера. Другие, Дуз-Хотимирский, например, или Ненароков, давно уже известны.
- А Ильин-Женевский? - напомнил Алехин.
- Талантливый мастер. И замечательный человек! Изумительный!
- Этот человек столько сделал для советских шахмат, - сказал Алехин. - Великолепный организатор!
- Сейчас там есть другой организатор, вероятно посильнее. Крыленко. Николай Крыленко. Вы знаете его? Встречались?
- Нет, - покачал головой Алехин. - Но я его, конечно, знаю. Сподвижник Ленина, первый главковерх армии большевиков.
- Так вот, Крыленко у них сейчас председатель шахматного исполбюро. Огромные планы. В будущем году в Москве состоится большой международный турнир. В России следят за каждым вашим шагом, Александр. «Скажите, доктор Ласкер, какие шансы у Алехина стать чемпионом мира?» - без такого вопроса не проходила ни одна моя лекция.
- А что же вы отвечали? - с улыбкой глядя в глаза Ласкера, спросил Алехин.
- Что отвечал? - помедлил экс-чемпион мира. - Говорил, что талантливый шахматист, что… Впрочем, не буду вас хвалить, а то зазнаетесь.
- А вы не давали совета в лекции, как достать деньги на матч с Капабланкой?
- Вы имеете в виду Россию?
- Нет, что вы! Там не до матчей по шахматам. Здесь, у меценатов.
- А! - понял, наконец, шутку собеседника Ласкер. - Вы нашли плохого советчика, Александр. Я сам никогда не умел обращаться с такого рода людьми. Я где-то читал, что вы ездили в Нью-Йорк, пробовали собрать деньги там.
- Ничего не вышло. Все, что мне удалось вытрясти из них, - это деньги на большой турнир. Есть такой Гарри Латц - владелец Аламак-отеля в Нью-Йорке. Тот дал на матч две с половиной тысячи долларов. Но ведь их нужно пятнадцать! А больше никто не давал. В конце концов, в Нью-Йорке все стали бегать от меня, как от чумы. «Еще денег начнет просить!»
В голосе Алехина было столько горечи, что Ласкер поспешил переменить тему разговора.
- Скажите, Александр, вот я смотрел вашу партию с Таррашем в Гастингсе, - обратился он к Алехину. - Мне не совсем ясен смысл вашего маневра конем. А если бы Тарраш сыграл таким образом?…
Два сильнейших гроссмейстера мира поставили на столик раскладную шахматную доску и маленькие фигурки. Долго смотрели они различные варианты, показывали друг другу партии. Алехин жадно ловил каждое слово своего опытного коллеги. Ласкер старался узнать, что было открыто нового в теории шахмат за последние годы, во время которых он так неосмотрительно бросил любимое искусство.
С нетерпением ждал шахматный мир начала международного турнира в Нью-Йорке. Еще бы: встречались три кита шахмат, три человека, признанных сильнейшими в мире, - Хосе Капабланка, Эммануил Ласкер, Александр Алехин. Гениальный кубинец, все еще великий немец и стремительно растущий русский. Три грозных турнирных бойца, три выдающиеся шахматные индивидуальности. Десять лет назад бились они в последний раз вместе в жаркой битве в Петербурге, долгие годы любители ждали с тех пор новых схваток прославленной тройки. Хорошо, что скупые на шахматы американские меценаты раскошелились, наконец, и дали возможность миру увидеть редкостное шахматное сражение. Даже равнодушные обычно к шахматам ньюйоркцы толпами устремились в турнирное помещение, и организаторы очень жалели, что не сняли зала побольше.
