Белые и черные - [14]

И в этот момент произошло событие, резко ухудшившее настроение Алехина. В один из дней гроссмейстерам - участникам турнира раздали листочки бумаги. В них были напечатаны новые условия матчей на мировое первенство, выработанные Капабланкой и его друзьями. В большинстве пунктов это были известные уже условия, в них не было ничего нового, но два пункта вызвали жаркие дискуссии.

«Матч играется до шести выигранных партий, ничьи не считаются», - гласил первый пункт условий.

Какой прозрачный пункт! Ничего лучшего нельзя было придумать для Капабланки. Не проигрывать, играть осторожно - это ведь его стихия! Он может делать сколько угодно ничьих, при его стиле игры это нетрудно. Но как непостижимо трудна задача претендента! Шесть раз победить Капабланку, когда в течение многих лет никто не может выиграть у него одной партии. Страшное условие! Раньше матч игрался на большинство из двадцати четырех или тридцати партий, это была борьба, оба противника обязаны были стремиться к победе в каждой партии. Иначе одно случайное поражение могло привести к катастрофе. А теперь?!

Особенно расстроил этот пункт Алехина; он будто бы специально был написан против него. При фантазии русского гроссмейстера, его стремительности, наступательном стиле игры риск неизбежен. Значит, неизбежны и проигрыши. Капабланка может, как за каменную стену, укрыться за свою технику, отсидеться, ожидая «лучшей погоды». Он блестяще научился избегать малейшего риска, спасаясь при необходимости в ничейной гавани. Непреодолимые препятствия поставил новый чемпион на пути конкурентов. Алехин, например, не выиграл до сих пор у кубинца ни одной, партии; где же гарантия, где хотя бы малейшая надежда, что он выиграет у него в матче целых шесть?!

Но если бы, прочтя этот пункт, гроссмейстер и нашел какой-нибудь успокаивающий довод, то седьмой пункт условий окончательно лишал его всякой надежды на мировой престол. «Чемпион мира не может быть принужден к защите своего звания, если призовой фонд не достигает суммы в размере 10 000 долларов, не считая расходов по проезду и содержанию участников». Потрясающий пункт! Десять тысяч! Это только призы, требуется, кроме того, обеспечить оплату расходов. Всего около пятнадцати тысяч долларов нужно иметь гроссмейстеру, чтобы он мог сказать: «Сеньор Капабланка, я готов с вами сражаться».

Два коротких, лаконичных пункта, два непреодолимых препятствия. Прощай надежды, мечты о шахматной славе. Алехин видел, что не только его расстроили новые условия чемпиона мира. Поник Рубинштейн: где ему, при его непрактичности, собрать такую баснословную сумму! Сердито ворчал обычно добродушный Боголюбов, а Тартаковер отделался шуткой:

- Женюсь на дочери Форда.

Постарались нью-йоркские друзья Капабланки! Но что можно было поделать? Разве исстари не было правом чемпиона ставить условия сражения?! Такова полувековая традиция борьбы за шахматный трон. Получив условия, гроссмейстеры покачали головами, пожаловались друг другу, на этом дело и кончилось. Не спорить же с чемпионом мира! Да и неприлично: подумают, что сам себя считаешь ближайшим претендентом и заранее выговариваешь легкие условия сражения. Поговорили-поговорили в кулуарах турнира в свободное время, да потом и перестали. А новые условия стали законом.

Косой луч солнца каким-то чудом пробился сквозь каменные громады соседних домов, проник через оконное стекло, упал на никелированную облицовку мраморной колонны и, отразившись, упал на стекло очков старичка, игравшего в одном из побочных турниров. Глубоко задумавшись, старичок не понял, что вдруг ему стало мешать, и отмахнулся от луча, как от назойливой мухи. Но настойчивый зайчик вновь заиграл на очках недогадливого шахматиста.

Капабланка улыбнулся, заметив борьбу старичка с неожиданной помехой. Он подошел к окну и встал так, чтобы преградить дорогу шаловливому лучу. Старичок успокоился и сидел теперь неподвижно, уставившись взглядом в шахматную доску.

Внизу мимо широкого окна бурным потоком неслись автомашины, экипажи, куда-то спешили люди. Теплый августовский вечер был погож и приятен. Капабланка пожалел, что приходится играть в такую погоду. Сейчас бы за город. Но огорчение было мимолетным. Он вспомнил: ведь и в самом деле он поедет сегодня за город; Глория уже пришла. Вот кончится партия, и вместе с друзьями, как условились, они поедут в загородный ресторан.

Обернувшись, Капабланка убедился, что его противник Видмар все еще думает над ходом. В толпе зрителей у самого каната стояла Глория. Стройная, немного полная брюнетка с правильными чертами лица, она выделялась среди окружающих. Глория оделась для вечерней поездки: темное платье, вырез и рукава отделаны кружевами, большая широкополая шляпа спадала почти на глаза. И никаких украшений, только нитка крупных бус.

«А она совсем не похожа на кубинку», - подумал Капабланка. И вдруг вновь, как много раз за последние полгода, вспомнил он о произошедшем в его жизни. «Ведь ты женат, это твоя жена! Ты теперь солидный господин, семейный. Никак не привыкнешь к этой мысли. Прощай, холостяцкие радости! Вы обязаны быть степенным, сеньор Капабланка!» Вспомнил он о своих прошлых увлечениях, о волнующих встречах в Испании, России, Аргентине, потом перенесся мыслями к событиям последних месяцев. Припоминалась ему встреча с Глорией, во многом случайная. Правда, говорят, браки совершаются в небесах, а для нас они чаще всего неожиданность. Вот хотя бы он! Думал ли он жениться?! И в мыслях не было. И вдруг встреча с министром Гонзалесом де Квасадо, знакомство с Глорией. Короткое ухаживание и… эта милая, красивая девушка уже сеньора Капабланка!