Белорусский узел - [9]

Тогда как правильно? Как сделать так, чтобы сохранить страну, но добиться, наконец, и демократии, и процветания в свободном и равном Европейском содружестве наций? Сколько веков — белорусы были под кем-то — то под литовцами, то под поляками, то под русскими. Неужели революцию надо делать для того, чтобы — опять?

Ответа у него — не было…

* * *

Автобус — останавливался прямо у рынка — чтобы не ходить далеко. Он вышел из автобуса — то ли челнок, то ли студент, приехавший в Польше по карте поляка — которая, в общем-то, есть маленькое предательство своей страны. Огляделся… его никто не встречал, не было написано на картонках его имя.

Делать было нечего — и он, помня о приказе «к вам подойдут», какое-то время стоял на месте, где останавливается автобус, потом — пошёл на рынок…

Рынок — его удивил. Количество откровенно дешёвого барахла — зашкаливало за всякие рамки. Закупались тут поляки, торговали тоже поляки — а вот среди грузчиков слышалась то украинская, то белорусская речь.

Он подошёл к одному из мест, для вида посмотрел штаны

— Китай?

— Молдова — сказал продавец — вудку брать будешь?

— Чего?

— Водку. Недорого отдам. Сигареты тоже есть.

— А… нет, не требуется.

— Видишь, вон ту кавярню?

Поляк — использовал понятие «кавярня», кофейня, для обозначения совсем не придорожной кофейни, а целого магазина тире придорожной гостиницы. Видимо, хозяин этого места — разбогател на русских перегонщиках машин, которых тут было «багато», а затем — просто расширил стоянку и это место — стало привлекательным и для дальнобойщиков. Конечно, далеко не все дальнобои остановятся тут, когда белорусская граница недалёко, и там не действуют правилам ЕС по предельной норме пребывания водителя за рулём[6]. Но некоторые — все же останавливаются, потому что проверить могут и на границе. Плюс ещё туристы — после того, как закрыли пути через Украину, через Беларусь едет намного больше. Именно для этого — хозяин повесил большую вывеску на русском языке и добавил внизу — здесь говорят по-русски.

— Да

— Её держит национальный предатель. Видишь, вывеска висит, на мове Суворова. Надо разобраться.

— Это как?

— Посмотри в бардачке

Он открыл бардачок — и достал старый штык-нож в ножнах, неудобный, длинный — но убойный. Сделанный тогда, когда нож был нужен не для резки колючей проволоки

— Мне бы пистолет.

— Пистолет не нужен. Много шума.

…

— Сделаешь, жду тебя здесь…

— Ты цо сделал, курва! — польский куратор уже попытался разобраться с ним на кулаках, но не получилось, и теперь они стояли друг против друга, а за их спинами — стояли «свои», с одной стороны поляки, с другой — белорусы, украинцы, русские

— То, что ты сказал!

— Я тебе сказал, надо москаля вбить. А не хозяина!

— Ты же сказал, что хозяин — национальный предатель. Повесил на польской земле вывеску на мове Суворова

— Он поляк!

— И что?

— Ты чем думаешь, дупой? Он поляк. Поляков нельзя убивать. Надо было убить кого-то из клиентов. А ты что сделал?

Спасибо, друг… — хладнокровно подумал он — хотя ты и не друг совсем. Спасибо за ещё один урок прикладного национализма. Оказывается, своего нельзя убивать, даже если он и национальный предатель. Вот это — урок. А мы то — готовы друг друга в сортире утопить, за то что один лукашист, а второй — змагар.

Вот так — так… Спасибо.

Несколько лет спустя. Наш человек в Минске. Беларусь, Минский район, Посёлок Юхновичи 11 мая 20*** года. Чужой среди своих

Говорят, один умный еврей сказал, что все относительно. Это был Зигмунд Фрейд, отец современного психоанализа. Что ж, переехав в Беларусь — я смог убедится в его правоте. Здесь действительно — все относительно…

Мой новый дом находился в Юхновичах. Я купил его по ипотечному кредиту, который выдал мне белорусский филиал Газпромбанка. Ипотечный кредит был на двадцать лет и по немыслимой для России ставке в один процент годовых — но его всё равно надо будет платить. И все равно — по такой ставке мне кредит не выдадут не то что в России — но и почти нигде в мире.

Это — часть платы. Своего рода мотивация — в американских взаимных фондах приглашая управляющего, тоже требуют, чтобы он вложил часть своих денег в паи того фонда, которым он будет управлять. И в американских компаниях — жалование огромное только на бумаге, на самом деле, чем выше должность, тем большая часть жалования выдаётся не деньгами, а акциями, которые депонируются на счёте компании, на условиях, оговорённых трудовым договором. Хорошо управляешь, инвесторы довольны — акции растут в цене. Плохо управляешь… и твои акции так же обесцениваются. Очень хорошая практика, надо бы в Газпроме внедрить. Мало кто помнит, что году то ли в 2007 то ли в 2008 — он на несколько часов стал самой дорогой компанией в мире по капитализации. Прошли те времена.

Я — тоже своего рода… управляющий.

Биография моя довольно замысловата. Отслужил в армии, срочка — в горячей точке, в злокозненной Чечне. Чудом остался жив. По примеру отца поступил в органы госбезопасности — в академию ФСБ РФ. В девяностые годы — выбор далеко не однозначный. Закончил её в девяносто девятом, встал вопрос — что делать. В академии ФСБ я увлёкся психологией и политологией, участвовал в научных работах по изучению феномена «толпы», её образования и возможности управления ею. У отца были связи — и я вошёл вместе с ним в небольшую тогда партию Единая Россия и в предвыборный штаб малоизвестного тогда кандидата, Владимира Владимировича Путина. Бывшего директора ФСБ, выходца из Ленинграда.