Белорусские поэты - [32]

Словом сердечным встретят, слезами

Песню святую, что писана болью,

Всюду охотно пойдут за вами.

Братцы, сестрицы! Правдой не сыты

Отчие земли! Ой, не забыта

Слова родного святая сила!..

С нами повсюду она до могилы!

Ее ведь слышит наша сторонка!

Пойте же, братцы, смело и звонко:

Не сгинут песня и Украина!

Будьте здоровы!

                                Янка Лучина.

1887

ПО ПОВОДУ 100-ЛЕТНЕЙ ГОДОВЩИНЫ ДНЯ РОЖДЕНИЯ ЛОРДА БАЙРОНА (Написано на русском языке)

Прошло сто лет, как гордый гений

На божий появился свет.

С тех пор средь наших поколений

Таких умов, ни песен нет.

Всю горечь жизни, тяжкой доли

Он в век недолгий испытал.

И в песнях жгучей, страшной боли

Его явился идеал.

Те песни знают все народы

От севера, где среди льдин

Полярные бушуют воды,

До стран, где зреет апельсин.

Вторило звукам тем на лире,

Огонь поэзии брало в ней

Поэтов много лучших в мире,

Их песнь звучит до наших дней.

Всего ты света достоянье,

Разочарованный певец!

Всемирны песни и страданье

И с терньем лавровый венец.

1888

«За горы солнце садится…» © Перевод С. Ботвинник

За горы солнце садится,

В лесу потянулись тени;

Уже вдали золотится

Стреха на старом строеньи.

Вот ветер теплый от речки

Доносит запах живицы,

Цветов полевых и гречки,

И бормотанье криницы.

Как тихо! Порой у потока

Кулик свистит на полянке;

Только далёко, далёко

Слышу я шум гулянки.

Знать, рады забавам, пенью,

Знать, веселятся богато,

Толкуют старцы селенья,

Танцуют хлопцы, девчата.

Так что ж по лесу, по полю,

Как волк, брожу одиноко

И тихо кляну я долю,

Печалью полон глубокой?

Или не схож я со всеми?..

Людей отчего дичусь я?

Ой, жаль, тоскую всё время

По милой зорьке — Ганусе!

Старик богат — достается

Ему Гануся-отрада,

Я нищ — мне стыд остается,

Людского бегу я взгляда!

Только меж елей березы

Бегут по лесу, как сваты.

Мой голос грустный и слезы:

Гануся, зорька моя ты!

<1889>

«Не я пою — народ божий…» © Перевод С. Маршак

Не я пою — народ божий

Придал песне лад пригожий.

Со своей землей родною

Цепью скован я одною.

Скован с ней по доброй воле,

Будь то в доле иль в недоле.

Если же случится горе,

Плачет сердце, братьям вторя.

Слышу ль радостные вести —

Рад и я с народом вместе.

Шлет мне весть любая хата,

Говорит мне сердце брата.

Радость, счастье, грусть людскую

Глубоко в груди ношу я,—

Пусть взойдут весною ранней,

Точно травка на кургане!

<1891>

ПОГУДКА © Перевод Г. Семёнов

С песенками, читатели, несмело пред вами

Предстаю с открытым сердцем… Шутками, слезами

Складывалось то, что после от слова до слова

На бумагу в час раздумья легло бестолково.

Может, сколь-нибудь забавы с этих песен будет?

Пускай судят добры люди, да по-братски судят.

Средь лесов, по сенокосам сумел насбирать я

Вязаночку небольшую вам в подарок, братья!

Насбирал не для корысти и не ради славы,

Попросту — как в день Купалы собираем травы,

Никому не помешает минутка веселья.

Я не брал, остерегался поганого зелья,—

Удалось ли остеречься? То ли зелье знаю?

Годен ли подарок малый родимому краю?

Думки эти мучают душу у вашего брата.

Если виноват — простите!..

                                        Чем хата богата!..

<1891>

СТАРЫЙ ЛЕСНИК © Перевод Н. Браун

«Панок дорогой, не суди меня строго,

Дай пороху старому Гришке немного!..

Беда налетела на нашу сторонку,

И нашего лучшего жеребенка

Медведь-стерва… волки б скорей его съели!..

В лесу задушил да кинул возле ели!..

Ах, боже! Вот конь был бы через два года,

А что же теперь? — только горе-невзгода!

Дай пороху».

                     Так, чуть живой, нездоровый,

Просил пана старый охотник дворовый.

«Зачем?»

                    — «Чтоб от вора не осталось и духа,

Его угощу я из ружья да в ухо!»

— «Что ты, Гришка, с ума сошел?»

                                                  — «Нет, слава богу!»

— «Как же на медведя ты?.. Еле тянешь ногу,

Словно в лихорадке, дрожат твои руки».

— «И сам я не знаю… Если ж плачут внуки,

Если криком, шумом полна наша хата…

Где еще такие найдутся жеребята?

Широкий и рослый и с крепкою шеей,

Такой нам в хозяйстве всего бы нужнее!

Не прощу!.. И гаду повытяну жилы!

Чтоб не знал я покоя и во тьме могилы,

Коль не накажу я это семя вражье!!

Или он сдерет мне шкуру, иль сам, шельма, ляжет!»

— «Ведь с ружьем давно уж не имел ты дела?»

— «Лет пятнадцать, как старость мою душу съела!»

— «Что ж теперь ты вздумал? Ты ведь старше хрена,

Не попасть тебе, стреляя, и в копну сена».

— «Не попасть мне?.. Ну, откуда, пан, ты знаешь это?

Я ж уверен, что злодея я сживу со света.

Не гляди пан, что горбом мне согнуло спину,—

Угощу его я в ухо иль в лоб, в середину!»

— «Да ты, может, нынче белены объелся?..

И куда, ответь, твой разум прежний делся?

Мы иную с тем медведем учиним расправу,

На него устроим мы скоро облаву!..»

— «А, избави бог! Не надо, не надо, паночек!

Убежит он от облавы! Спать не буду ночек,

Есть не стану, покуда не сдохнет ворюга,

Пока кровь не выпущу черную из брюха,

Пока шкуру в нашей не развешу хате:

Вот! — вам, детки, это в память о нашей утрате.

Как пить дать, он из облавы может в чаще скрыться;

К жеребенку в третью ночку должен возвратиться,

Ну, а я подкараулю!..»

                                     — «Жаль старого Гришку!..

Чтоб твои не плакали больше ребятишки,

Дарю тебе жеребенка от сивой кобылы!..