Беломорско-Балтийский канал имени Сталина - [40]
Модель деревянных ромбовидных ворот системы проф. В. Н. Маслова
Совершенно неожиданно для инженера Маслова и помимо его воли это напряженное — моральное ощущение общего строительного плана исторгает из него несколько эмоций. Согретый эмоцией, чуть расторможенный мозг начинает показывать более высокое качество работы. Теперь инженер Маслов сам подбрасывает немного топлива в этот разгоревшийся костер. Затем он теряет счет эмоциям. Ему не до того. Пять, десять, пятнадцать вариантов! Он никогда за всю свою жизнь не знал такого непрерывного, такого буйного творческого праздника. А какие темпы! Он уже нащупывает правильное решение. Еще два-три варианта, и задача может считаться решенной. Во всяком случае ему уже сейчас непререкаемо ясно, что проектированные им деревянные ворота и затворы ничуть не уступают железным.
Какой поразительный результат! И это открытие, которое сделает ему имя в мировой гидротехнике, привелось ему сделать здесь, в заключении.
Следует заметить, что внешне инженер Маслов все так же был спокоен, корректен, подтянут и все так же являл собой олицетворение вынужденной лойяльности. Но кое-что в нем изменилось. Про него рассказывают, что в эту пору своей работы на Беломорстрое он много и напряженно шутил. Это был способ удержаться на последних позициях. Человек умственно несвободный, с непомерным самолюбием, источник которого кроется в кастовых предрассудках, он пытался иронией прикрыть те серьезные и глубокие процессы перестройки сознания, которые непрерывно шли в нем по мере его врастания в работу. Вначале он пытался уверить себя, что здесь происходит процесс вульгаризации его сложной психики, вынужденной приспособляться к этим чудовищным беломорстроевским темпам, но этому резко противоречило поистине яростное напряжение всех его творческих способностей. Тогда он принялся иронизировать — сдержанно, тонко и скупо, в полном соответствии со своим житейским стилем. Ему хотелось обшутить все это глубокозначительное дело, которое творило здесь ОГПУ, ему хотелось обшутить социалистическое соревнование, ударничество, перековку людей, свое собственное наконец участие в этой невиданной работе. Это была самозащита, последнее прибежище. Он боялся, что кто-нибудь — упаси, боже! — может подумать, что инженер Маслов поддался на все эти хитрые советские штуки, что он всерьез признал советскую власть, что он строит этот канал без всякой задней мысли, что он убедился в преимуществе социалистических форм труда, в том, что истинный простор для техники и науки возможен только при социализме.
В 1932 году инженер Маслов был освобожден досрочно от отбытия наказания, но остался на работе. Все в той же своей скупой, сдержанной манере он пытался обшутить свое досрочное освобождение и свое решение остаться на работе до окончания канала. Когда канал наконец был отстроен, инженер Маслов по постановлению ВЦИКа был награжден орденом Красного знамени за свои исключительные заслуги по конструированию деревянных ромбовидных ворот и затворов для шлюзов. Он был сильно смущен и получение ордена обшутить не решился. Это было бы уже слишком неискренно и безвкусно. Пора было кончать эту сложную психологическую игру с самим собой. В конце концов она довольно утомительна и отнимает много душевных сил. А силы нужны для работы. Ведь инженер Маслов имел достаточно времени убедиться, что при социализме работать можно. И не только работать — можно создать новую главу в новой науке: социалистической гидротехнике.
Таков путь инженера Маслова — от ОКБ до окончания канала.
Лагерный «хабар» неуловимыми путями доносил вести скорее газет.
Сводка о ходе сева и телеграммы о японских захватнических планах колебали выполнение норм выработки.
Рассказ лагерного новичка-урки, что в Москве почти нет случаев уголовных убийств, умножал число заявлений в лагерную газету… «порываю с темным прошлым и становлюся на честный путь».
В лагере ощущали Магнитогорск, Днепрогэс, Сталинградский тракторный и Нижегородский автострой, как будто они находились тут же рядом.
И Берман как бы руками ощутил удивительный переплет всей трудовой исправительной политики лагерей с положением страны. Вся социальная педагогика в лагерях вырастала, как из корня, из диктатуры пролетариата, из законов социалистического строя. Казалось, что вся эта сложная, тонкая и разветвленная система в сущности состоит из одного могучего положения.
— Мы в лагерях принуждаем людей, не способных самостоятельно перевоспитать себя, жить советской жизнью, толкаем их до тех пор, пока они сами не начинают делать это добровольно. Да, мы заставляем их всеми средствами делать то, что в нашей стране миллионы людей делают по доброй воле, испытывая счастье и радость.
В Караганде, около рудника, Берман собрал заключенных.
Они стояли скопом в черных брезентовых, как бы просмоленных пиджаках, с парусиновыми сумками через плечо. В сумке лежал набор рудничных инструментов. Когда человек шевелился, в сумке угрюмо позванивало железо.
— Как живете? — обратился Берман.
— Живем — воли ждем, — браво откликнулся мужик с пушистыми усами, похожий на вахмистра.
