Белоэмигранты на военной службе в Китае - [40]
Тем самым, благодаря нечаевцам, поражение было минимизировано. Так, одна русская часть, выдвинутая только на одном направлении против наступающих южан, заставила их сразу без боя отойти на 15 верст. В Русской группе потери, несмотря на упорные бои, значились как небольшие[342]. Нечаев скрывал их истинные размеры и представил штабу заниженные сведения о 9 убитых и 20 раненых, заявив, что в основном «потери были от беспорядочной стрельбы своих же китайских частей. В это число не вошли потери команд бронепоездов»[343]. В Харбине, однако, пошли слухи об окружении нечаевцев и об их больших потерях, указывали цифру в 300 раненых русских, привезенных в Тяньцзинь. Несомненно, это было преувеличением.
Отступление северян затруднялось тем, что тогда почти во всех населенных пунктах появились «красные пики», или хун-чен-хуи, отряды самообороны, которые не позволяли ничего брать из своих деревень и сами нападали на отстающие небольшие отряды милитаристов.
В это время войска У Пэйфу также испытывали крах. После сдачи Ханькоу, Нанкина и Шанхая они раскололись на три части: одна перешла к Гоминьдану, другая заняла нейтралитет, третья осталась с северянами[344].
Говоря о причинах неудач войск северян в марте, русские отмечали не только их плохое финансирование, но и то, что управление армией Гоминьдана оказалось очень хорошим, что было следствием работы в ней советников из СССР. Но главной причиной побед Чан Кайши над его противниками было то, что у него была мощная идеология борьбы против других маршалов. Если в качестве главной своей идеи он выдвигал борьбу против международного империализма и его китайских приспешников, «стремящихся к закабалению Китая», то его противники ограничивались лишь идеей «борьбы против коммунистов». Поэтому войска милитаристов, жестоко страдавшие от невыплат жалованья, стали разлагаться. Журналист Ильин, побывавший у нечаевцев еще летом 1926 г., отмечал, что уже тогда солдаты Чжан Цзучана были «проникнуты революционным духом». Для примера он приводит эпизод, когда Ильин вместе с Михайловым едет в Пекин, где они гуляют в императорском парке. «Ординарец Михайлова, китаец, говорит о парке: «И зачем такое место берегут? Для кого оно нужно? Надо народу отдать! Все надо отдать, тут пахать надо!»[345] И это китайцы из окружения русских!
В то же время сами наемники отмечали массу упущений в управлении войсками Чжан Цзучана, что особенно ярко проявилось в их неорганизованном отступлении от Нанкина и Шанхая, которое произошло, по их данным, не из-за натиска врага, а из-за неорганизованности управления подразделениями. Так, «перебрасывая армию через многоводную реку, не было обращено внимания на устройство переправы через нее». При этом для переправы ничего не было подготовлено – ни мест посадки, ни плавсредств.
Кроме того, отступление не было прикрыто имевшимися бронепоездами. Неудачи на фронте при отступлении усугублялись тем, что китайские части Чжан Цзучана, даже самые надежные, легко поддавались панике, что на переправе приводило к страшной неразберихе и оставлению противнику трофеев. Поэтому в тылу и на важнейших объектах, например переправах, русское командование предложило Чжан Цзучану оставлять русские части. Ему также предложили идею: создать у него сильный резерв из русских «на непредвиденный случай», который можно было использовать для контрудара на угрожаемом направлении и для прикрытия отступления[346].
Такой резерв рекомендовалось составить из уже имеющихся русских войск, которые было предложено объединить в кулак и держать в тылу, так как при их малочисленности и растянутости фронта они не могли сыграть решающей роли в сражениях. В виде резервного ядра они могли придать устойчивость тылу и предотвратить распыление китайских частей и потерю многомиллионного имущества, как это было под Нанкином и Шанхаем[347].
Чжан Цзучан, анализируя причины мартовского поражения, решил исправить ситуацию с выплатами денег. Он решил завести порядок, по которому денежные дела должны вестись только через интендантов, а не через командиров частей, как было раньше. Дополнительно 29 марта он установил денежные выплаты для русских семей. Теперь ежемесячно взрослые члены семьи получали 20, а несовершеннолетние – по 5 долларов. Кроме того, он решил увеличить жалованье солдатам и офицерам, а также усилить их огневую мощь[348]. Более глобальные изменения он не провел в жизнь или не захотел этого. Поэтому изъяны его армии продолжали жить и должны были в будущем снова проявиться. При этом денежные проблемы в его войсках сохранились.
Вместо их решения Чжан Цзучан решил ужесточить ответственность солдат и офицеров за воинские преступления и 20 мая выпустил «приказ Русской группе № 41», которым на фронте вводилась смертная казнь по 31 пункту. Смертной казни подвергались: «Виновные в отступлении во время наступательного боя, как и уличенные в сношениях с неприятелем, в нарушении приказов». Смерти подлежали и виновные в нанесении вреда военным, мирным жителям, изнасилованиях, грабежах, в частных драках с применением оружия. Казнились дезертиры, бросившие оружие; виновные «в коллективном требовании жалования», в подстрекательстве к сдаче врагу, оставлении врагу трофеев, передаче своим войскам ложных приказов, распространении слухов, провоцировании отступления, «отступлении при убитом начальнике», нарушении порядка отступления, махинациях с провиантом и финансами, оружием и боеприпасами. Смерть грозила и «виновным в провокациях», в том числе и ложной тревоге с целью посеять панику. Каралось смертью нанесение вреда своей инфраструктуре, «пьянство при нападении неприятеля и повлекшее неудачи», укрывательство шпионов и содействие побегу пленных, «самовольный захват трофеев с причинением вреда своим войскам этим», отступление без приказа и оставление в беде начальника и др.
