.) Генерального штаба парагвайской армии. Будущий парагвайский президент Стресснер служил тогда под их началом и навсегда вынес убеждение, что русские офицеры — люди чести и долга. В наши дни в парагвайской столице Асунсьоне и других городах страны улицы и проспекты носят имена русских воинов: Команданте Беляев, Команданте Саласкин, Команданте Канонников, Офисьеро Серебряков. На карте Асунсьона значится улица России. А на западе страны есть город Фортин-Серебряков. Там же стоит памятник русскому генералу Беляеву — главному военному советнику парагвайской армии. Неизвестным в наши дни осталось идейное наследие Беляева, видевшего в сохранении и приумножении гуманитарной культуры русского народа залог его исторического прогресса. Он был инициатором создания в Парагвае колонии русских беженцев — «Русского Очага», так называемого «духовного пристанища» для сотен тысяч изгнанников с родной Земли, где обычаи, религия и вековая культура их Родины могла бы сохраниться «как в ковчеге» до «лучших времен». Субъективные факторы нанесли делу патриотической эмиграции наибольший вред. Вина легла на эмиграционные верхушки — парижскую и парагвайскую. Идея патриотической эмиграции, отвергавшая интервенционистские цели, грозила пошатнуть позиции тех кругов, которые обеспечили себе авторитет и добились привилегий в белоэмигрантской верхушке. Серьезным ударом по планам «Русского Очага» стал уход из жизни влиятельных фигур, так или иначе поддерживавших начинания Беляева — смерть барона Врангеля в 1928 году, Африкана Богаевского в 1934 году, «таинственное исчезновение» из Парижа генерала Кутепова в 1930 году. Эти печальные события, как считал Иван Тимофеевич, помогай его недоброжелателям в Парагвае, недовольным тем исключительным влиянием, которое он оказывал на жизнь колонии. Генералы Эрн и Бобровский вступили в контакт с новыми «первыми лицами» из эмигрантской верхушки в Париже, с целью распылить русскую колонию в Парагвае и лишить ее пребывание патриотического смысла, представляя это начинание Беляева как «подрыв тех мощных организаций, которым суждено с помощью Германии разгромить большевистскую Россию». Стараниями верхних слоев русской военной эмиграции в Париже благородные начинания Беляева в отношении эмиграции в Парагвай были быстро свернуты. Патриотическая идея была переведена на чисто коммерческую основу, скромные материальные возможности эмигрантов были подорваны. Стали появляться различные ориентированные на коммерцию центры, готовые за определенную плату организовать выезд переселенцев в Южную Америку. Пользуясь тем, что генерал находился вдали от Парижа, многие предприимчивые люди добивались расположения генерала Беляева и занимались тем, что разрушали его дело. Одним из примеров растаскивания «иммиграционного проекта» генерала Беляева по незначительным частным акциям, может служить известный случай с организацией эмиграции в Парагвай русских староверов и казаков из Прибалтики. В марте 1934 года Беляев получил письмо от президента общества «Русская эмиграция в Африку» некоего Федорова с просьбой оказать содействие выезду в Парагвай 1000 семей русских староверов и казаков, осевших в Литве. Сначала они намеревались выехать в Марокко, но, прочитав в журнале «Казак» манифест Беляева, призывающий к отъезду в Парагвай, решили попытать счастье на южно-американской земле. Беляев одобрил эту идею.
Он пожаловал Федорова своим личным представителем в Парагвае и уведомил о том, что обратился в МИД страны с просьбой назначить его почетным консулом. Получив звание почетного консула Парагвая, Федоров заявил о независимом характере своей эмиграционной организации и предложил Беляеву принять в ней участие при условии полного разрыва с Колонизационным центром. На это Беляев пойти не мог. Он пытался дезавуировать Федорова как своего личного агента в Прибалтике. Но это уже не могло помешать Федорову проводить самостоятельную эмиграционную политику. Распад колонии «Надежда» не привел к краху личных судеб колонистов благодаря заботам Беляева. Всем вернувшимся в Асунсьон генерал выхлопотал квартиры, необходимые документы и помог устроиться на службу. Это были небольшие должности, но при дешевизне парагвайской жизни прожить на это жалование было можно. Многие пошли в армию и с годами дослужились до высоких чинов. Так нашла свой конец, не воплотившись в жизнь, идея «патриотической эмиграции». Возможно, что если бы Беляев уделил больше внимания «субъективному фактору», парагвайская колония сумела бы выжить. В записках, оставленных генералом Беляевым, можно прочитать строки, граничащие с безнадежностью, но есть и другие, не допускавшие отчаяния, отказа от борьбы: «Памятником… остались тысячи русских интеллигентов, частью устроившихся в Парагвае или расселившихся по Аргентине, Уругваю, Бразилии, и двадцать тысяч крестьян, нашедших здесь спасение… не считая тысяч других, застрявших в иных краях. Поля, дома, хутора, скот — их тяжелый труд не пропал даром. И от этих людей я не слышал иного, кроме искреннего привета и благодарности». Велик был вклад русских и в культурную жизнь страны. При участии многих российских архитекторов в эмиграции был построен Асунсьон — столица Парагвая. Дочь генерала фон Эрна, Тала Николаевна фон Эрн, стала основательницей первой в стране балетной школы. И еврейская колония в Парагвае была создана в основном иммигрантами из России. Эта община дала Парагваю таких крупных художников, как Ольга Блиндер, Бернардо Краснянский и Бернардо Измахович, ярко проявивших себя также в парагвайской культуре. Наши соотечественники всегда щедро и открыто делились своими знаниями и опытом с гражданами Парагвая, оставляя в их жизни благотворный след.
