Белоэмигранты между звездой и свастикой. Судьбы белогвардейцев - [41]
Вскоре в Париже произошло похищение генерала Миллера и последовавшее за этим событием другое, не менее сенсационное — бегство генерала Скоблина в Испанию, деятельность которого на ниве «внутренней линии» подверглась расследованию в комиссии генерала Ивана Георгиевича Эрдели. Очень быстро комиссия Эрдели дополнила свою основную задачу проверкой 3-го отдела РОВС и деятельности в нем самого Николая Абрамова. Проверка комиссии генерала Эрдели была инициирована заявлением капитана Клавдия Фосса. В этом заявлении говорилось об открытой капитаном утечке сведений конфиденциального характера. При этом, как выяснилось при доследовании, обозначенная утечка сведений вовсе не означала физической пропажи каких-либо документов. Николаем Абрамовым, вероятно, либо делались выписки из секретных документов, либо необходимые страницы просто фотографировались. В марте 1938 г. в Белград прибыла комиссия, возглавляемая Председателем РОВС генерал-лейтенантом Архангельским, в составе генерала Артамонова и полковника Дрейлинг. Их задачей было детальное расследование дела Абрамова-младшего. Материалами для этого расследования послужили протоколы и доклады Особой комиссии полковника Петриченко, назначенной осенью 1937 г. генералом Ф. Ф. Абрамовым для изучения деятельности «внутренней линии». В качестве дополнительных документов были подготовлены опросы большого числа членов РОВС и военных эмигрантов, не принадлежавших к Союзу, но имевших то или иное отношение к делу Николая Абрамова. Особое внимание комиссии было уделено проверке работы 3-го отдела РОВС. В течение одной недели, с 13 по 20 октября 1938 г. в правлении РОВС комиссией были заслушаны доклады лиц, руководивших контрразведкой. В прозвучавших докладах была отмечена общая уверенность чинов контрразведки в самой вероятной причастности Николая Абрамова к органам зарубежной разведки НКВД. Расследование, проводимое в режиме повышенной секретности, продолжалось. В ходе расследования, в частности, контрразведкой РОВС были приняты меры к выявлению источников материального обеспечения Абрамова- младшего. Будучи иностранной общественной организацией, РОВС не имел возможности применить против сына Абрамова какие-либо репрессивные меры. Изначально, у полиции Болгарии также не было оснований для его задержания, ибо болгарских законов Абрамовым нарушено не было, а строго формально деятельность его была направлена исключительно против общественной организации российской военной эмиграции.
Летом 1938 года болгарскими властями Николаю Абрамову было настоятельно рекомендовано покинуть пределы Болгарии. 13 ноября того же года Николай Абрамов выехал с женой из Болгарии, получив хлопотами отца визу на трехмесячное пребывание во Франции. Лидеры военной эмиграции — генерал-лейтенант Архангельский, фон Лампе и Кусонский не предъявили никаких претензий к отцу Николая — генералу Абрамову, так как расследование установило, что сам генерал действительно ничего не знал о деятельности сына, однако обстоятельства самого дела показали, что авторитет генерала в среде русской военной эмиграции был все равно серьезно подорван. Вследствие этого, генерал Абрамов не был назначен на освободившийся пост Председателя РОВС.
Руководство Союза приняло внутреннее решение не предавать дело сына генерала Абрамова широкой огласке, поскольку публичное разоблачение Н. Абрамова могло нанести бы излишний моральный удар обществу и лично генералу Ф. Ф. Абрамову. И хотя в этом случае явный выигрыш был на советской стороне, русская военная эмиграция в долгу не оставалась. Впрочем, борьба белогвардейцев с большевизмом в Европе, перешедшая в плоскость взаимных точечных ударов внешних разведок, не затрагивала в полной мере жизнь тех солдат офицеров Белой армии, которые оказались по другую сторону Атлантического океана. Русские военные эмигранты в Латинской Америке занимались привычным делом несения строевой службы, нередко выступая в качестве военных советников, а то и командиров молодых латиноамериканских армий. «Группа чинов РОВС, находившаяся в городе Вильтце (герцогство Люксембургское), в составе 32 мужчин, 8 женщин и 4 детей, переехала в Южную Америку, в Парагвай, колонизацией которого ведает генерал Беляев…»,[101] — так зачастую решались судьбы белогвардейцев, пытавшихся трудоустроиться и прокормить возникшие за рубежом семьи любым путем.
Так Парагвай, в своем стремлении одержать военную победу над боливийскими противниками, сделал ставку на русских военных эмигрантов, проживавших в стране — они были неприхотливы, бездомны и бедны. Парагвай же готов был предложить им не только офицерские должности, но и гражданство. По некоторым данным в рядах парагвайской армии оказалось около 80 русских офицеров. Впрочем, эмигрантские источники указывают иную цифру: «Всего же, в этой войне в рядах Парагвайской армии приняло участие свыше 30 белых русских офицеров…».
