Белое внутри черного, черное внутри белого - [6]
И вдруг в конце 1967 года она вместе с Су Мином появилась у входа во двор Бюро переводов. Я не могла поверить своим глазам. Мать объяснила.
Оказывается, во время создания революционных комитетов провинции Хунань и города Чанша бунтующая молодежь решила объединиться с вновь прибывшими кадровыми работниками, поскольку к ним не за что было придраться. Тогда требовалось, чтобы в новых революционных комитетах были представители руководящих работников. Вот они оба и попали в эти списки. Но списки должны были быть одобрены «Центральной группой руководства ‘культурной революцией’», а та требовала, чтобы эти представители приехали в Пекин для обязательной «обработки», то есть проверки. Мать с Су Мином остановились вместе с бунтовщиками в одной из гостиниц Пекина. Лидеры «культурной революции» уделяли городу Чанша и провинции Хунань особое внимание, так как это была родина Мао Цзэдуна.
Лучше бы мама не показывалась на глаза тогдашним «вождям», лучше бы ее не было в этих списках, лучше бы она вообще вела себя тише воды, ниже травы. Тогда бы у нее, может быть, совсем по-другому сложилась судьба. Но она осталась сама собою.
К этому времени я уже была замужем за Хуаном Цзыцзяном, переводчиком испанской группы, и у нас 12 июня 1967 года, в самый разгар «культурной революции», родилась дочка. Моя беременность, ее рождение, а затем кормление на какое-то время отвлекли меня от «культурной революции», что мне было очень кстати.
Мать пользовалась каждой свободной минутой, чтобы прийти к нам и расслабиться. Но не прошло и двух недель, как мне позвонила тетя, младшая мамина сестра, и спросила, приходили ли ко мне студенты из Чанша, которые разыскивают мою мать. Из этого вопроса я поняла, что у мамы не все в порядке. Перед новым 1968 годом мать выписала в Пекин сестер и брата. Все они остановились у меня. От них я узнала, что в Чанша до сих пор враждуют между собой две большие группировки хунвейбинов, каждую из которых возглавляют студенты из маминого университета. Мама признала одну из сторон революционной, поэтому те сделали ее своим представителем от руководящих работников. Но другая сторона против нее ополчилась; такое положение дел не обещало ничего хорошего. Она могла бы не признавать ни одну из студенческих группировок и остаться пассивным наблюдателем, тогда бы никто не выдвигал ее на роль руководителя революционных комитетов. В глубине моей души что-то дрогнуло.
Мама несколько раз уводила меня во двор общежития и тихо говорила:
— Сейчас, конечно, тебе не следует ходить к твоему отцу: вы оба в критическом положении — все приехавшие из Советского Союза подвергаются самой строгой проверке — и только навредите друг другу. Но когда все кончится, пойди к нему и расскажи обо мне. Скажи, что насчет Чжао Иминя он оказался прав. Тебе действительно лучше прекратить все отношения с его семьей.
Из своих детей я больше всего виновата перед твоей старшей сестрой Чупин[9]. Ее забрали от меня в роддоме, я больше ее не видела и до сих пор о ней ничего не знаю, она на всю жизнь осталась сиротой. Не вини меня, у нас в то время не было выбора. Но если тебе удастся попасть в Советский Союз, попробуй найти твою сестру и расскажи ей мою историю.
Что бы со мной ни случилось, не вини партию и ее вождей, верь в дело коммунизма.
От ее слов мне каждый раз становилось очень грустно — интуиция предсказывала, что все мы кончим очень плохо.
Факты подтвердили мое предчувствие. Уже в конце 1967 года мамина судьба была решена. Цзян Цин, Кан Шэн, а также Е Цюнь — старый враг матери со времен Яньани, а сейчас жена Линь Бяо и член Политбюро ЦК КПК — при встрече с хунвейбинами провинции Хунань объявили им, что моя мать — их враг.
Кан Шэн спросил их: «Вы хотите привлечь в революционный комитет провинции Хунань женщину по имени Линь На?» Получив утвердительный ответ, он объявил: «Я советую вам быть осторожнее. Эта женщина — старая советская шпионка, она скрывается в наших рядах в течение долгих лет. Она работала на советскую разведку и докладывала ей о наших руководящих товарищах, например, об У Юйчжане».
Е Цюнь, воспользовавшись случаем, прибавила: «Эта женщина не только в политическом отношении является скрытым врагом нашей партии, она также — аморальный элемент. Проверьте, сколько раз она выходила замуж! Такие люди не могут стать нашими руководящими работниками!»
Тут Цзян Цин истерически закричала: «Молодые бунтовщики! Мы на каждом шагу стараемся предотвратить ваши ошибки и поставить вас на правильный путь! Наш опыт научил нас многому, поэтому откажитесь от своего выбора и начните борьбу с такими врагами, как Линь На!»
Этого было достаточно. Бунтовщики, которые ранее поддерживали мою мать, уже начиная с Пекина следовали за нею по пятам. Когда после Праздника Весны она с детьми приехала на поезде в Чанша, ее с вокзала увезли на машине во двор университета и поместили в маленькую комнатку около библиотеки, которую называли политическим изолятором. Каждая из двух враждующих группировок хотела показать себя перед Центральной группой более последовательными и приверженными революции бунтовщиками. Поэтому они скрывали друг от друга местонахождение моей матери.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
Два рассказа польского прозаика, публициста и режиссера Петра Войцеховского (1938). Первый — «Одесса, все пляжи». Беспутный поляк выигрывает в телевикторине поездку в Одессу, где с ним происходит история, очень похожая на правду, как бывает только с талантливо выдуманными историями. Перевод Ксении Старосельской. Сюжет второго рассказа — «Пришли фото, черкни пару слов» — тоже необычный: одинокий пенсионер пытается возобновить знакомство с забытыми и полузабытыми людьми, дававшими ему некогда свои визитки.
Французский поэт, прозаик, историк культуры и эссеист Ив Бонфуа (1923) в двух эссе о Шекспире предлагает свое понимание философского смысла «Гамлета», «Короля Лира» и «Макбета». Перевод Марка Гринберга.
«Возможности» (Пьеса в десяти сценах) английского драматурга Говарда Баркера (1946) в переводе Александра Сергиевского. Вот что, среди прочего, пишет переводчик во вступлении, объясняя, что такое «пьесы катастроф» (определение, данное этим пьесам британской критикой): «…насилие, разочарованность и опустошенность, исчерпанность привычных форм социально-культурного бытия — вот только несколько тем и мотивов в драмах и комедиях Баркера».
В рубрике «Литературное наследие» — восторженная статья совсем молодого Поля Верлена (1844–1896) «Шарль Бодлер» в переводе с французского Елизаветы Аль-Фарадж.