Белое Рождество. Книга 1 - [3]

– Расскажи мне о младшем брате, – попросила Эббра. – Он действительно футболист?

Закончив надраивать полотенцем и без того сверкающие бокалы, мать кивнула и, отступив от безукоризненно накрытого стола, окинула его критическим взором.

– К несчастью, да. Он доставляет своему отцу уйму неприятностей. Если ты будешь здесь, когда приедет Том, мне бы хотелось, чтобы ты не упоминала о Скотте.

У Эббры не было ни малейшего желания задерживаться дома до прибытия гостей. Она сказала, возвращаясь к началу разговора:

– Моя машина в ремонте. Можно я поеду на вечеринку на твоей? Обещаю вернуться не слишком поздно.

Мать посмотрела ей в глаза:

– Обещаешь ли ты, что там не будет Джерри Литтера?

– Господи, мама, мне уже восемнадцать лет! – воскликнула Эббра, не в силах сдерживаться долее. – Этот допрос попросту смешон!

– Ничего подобного. Прояви я несколько месяцев назад больше твердости, ты бы не познакомилась с этим лохматым юнцом.

Эббра закрыла глаза, моля Всевышнего укрепить ее силы.

– Нет, – сказала она, когда к ней вновь вернулся дар речи. – Я уже сказала – он в Нью-Йорке.

– В таком случае можешь взять мою машину, но при одном условии: Льюис заедет за тобой в полночь.

Эббра недоверчиво посмотрела на нее.

– Ты серьезно, мама? Это же абсурд! Это... – она покопалась в памяти, отыскивая подходящее слово, – это унизительно!

– Отнюдь. – Завершив сервировку и украшение стола, миссис Дейл принялась расставлять цветы. Эти два дела она не доверяла никому. – Наоборот, это очень разумное решение, – продолжала она, вынимая из шкафчика вазу от Лалика. – Льюис будет только рад, а я проведу вечер, ни о чем не беспокоясь. Как ты думаешь, эта ваза подойдет для роз, или лучше взять вазу от Тиффани?

Эббра глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Иногда чересчур назойливая опека родителей вызывала у нее протест, но сегодняшние тревоги матери казались слишком смехотворными, чтобы с ними бороться.

– Лучше Тиффани, – ответила она и, предусмотрительно приблизившись к выходу, добавила: – Но, честно говоря, было бы куда интереснее вернуться домой под присмотром футболиста, паршивой овцы семейства Эллисов!

– Ох и народу же здесь! – крикнула Эббре приятельница, вместе с которой она училась на кафедре английского языка Стэнфордского университета.

Прежде чем Эббра успела отозваться, в колонках умолкли «Бич бойз» и заиграли «Сьюпримз», поэтому она лишь кивнула. В помещение набилось столько людей, что было трудно даже пошевелиться. Короткая желто-голубая юбка Эббры помялась и задралась почти до пояса. Ее сверкающие черные волосы, схваченные на висках двумя массивными черепаховыми гребнями, намокли от пота.

– Я здесь почти никого не знаю! – крикнула она в ответ.

Высокий светловолосый парень ловко втиснулся между девушками и улыбнулся Эббре, глядя на нее сверху вниз.

– Я приятель брата хозяйки, – сообщил он, увлекая Эббру к двустворчатым стеклянным дверям. – Давай выйдем на террасу. Там должно остаться свободное место, чтобы потанцевать.

Он не ошибся. После «Сьюпримз» зазвучали «Битлз», потом «Роллинг Стоунз» и, наконец, Шер и Сонни.

– ...короче, на той неделе я еду в Лос-Анджелес на отборочные испытания в «Рэме»...

– Собираешься стать футболистом? – спросила Эббра, наслаждаясь прохладой, которую принес вечерний бриз со стороны залива.

– Обязательно стану, не сомневайся. Уж если Скотт Эллис сумел пробиться в профессионалы, то и я пробьюсь.

Эббра замерла на месте.

– Скотт Эллис? – недоверчиво переспросила она. – Ты сказал – Скотт Эллис?

– Скотт – мой дружок. Он где-то здесь, – сказал парень, кивнув, и с высоты своего роста оглядел головы танцующих. – Вон он, у входа.

Эббра повернулась в указанном направлении. Молодой человек, о котором шла речь, стоял к ним спиной, окруженный стайкой восхищенных девиц. Он был высок, не меньше шести футов и трех или четырех дюймов, с невероятно широкими плечами и копной выгоревших волос.

– Потрясающе! – сказала Эббра звенящим от смеха голосом. – Моя матушка не поверила бы своим глазам! Интересно, знают ли отец и брат Скотта о том, что он в Сан-Франциско?

Парень безразлично пожал плечами. Заиграли «Кинкс», и они с Эбброй вновь пустились в пляс.

– Зачем кому-то знать? Скотту нет нужды спрашивать разрешения. Он никогда ни перед кем не отчитывался и не станет этого делать впредь.

– Эббра! За тобой пришли! – донесся издалека голос подруги.

Эббра бросила взгляд на часы, раздраженно выругалась себе под нос и принялась протискиваться сквозь толпу к выходу.

– Эббра?

Льюису было двадцать восемь или двадцать девять лет, и он ничем не напоминал нескладного подростка, каким его запомнила Эббра. Он приехал в форме, и на его плечах в свете уличного фонаря тускло поблескивали лейтенантские звездочки.

Девушка кивнула, спустилась по ступеням крыльца и сказала, смущенно улыбнувшись:

– Вы уж извините. Порой мои родители ведут себя так, словно мне двенадцать лет.

– Ничего страшного. – У него был низкий звучный голос. – Ваша мать велела оставить машину здесь. Завтра утром она отправит за ней шофера.

В его учтивой манере держаться не чувствовалось и следа развязности; жесткая линия рта свидетельствовала о твердом характере. Было ясно, что его не так-то просто рассмешить. И все же Эббра сразу поняла, что он ей понравится. Из-под форменной фуражки выбивались густые вьющиеся волосы, твердо вылепленное лицо оставляло впечатление грубоватой мужественности. Он был невысок, гораздо ниже здоровяка, с которым танцевала Эббра, но крепко сложен; во всем его облике сквозила уверенность, которая дается долгими изнурительными тренировками и свидетельствует о прекрасной физической форме.