Белое отребье - [84]

[40]но его не волновало… Микки был молодцом… подписал его на хорошие каналы… но в основном он смотрел естественную историю… некоторые политические документальные фильмы… и вместе с внуками он смотрел канал с мультфильмами… ему было восемьдесят четыре… и поскольку он был стар, у него были привилегии… право больше не переживать… он сделал свою часть работы… теперь было время для награды… это было то, для чего он много работал… пенсия… медицинское обслуживание… все нормальные вещи… и всегда приходил кто-то из детей… каждый божий день… делал уборку, хотя он мог сам убирать свой дом… и по воскресеньям он обедал вместе со всей семьей… теперь и тогда выпивал пинту пива со своими мальчиками… иногда ему это не нравилось… он не мог пить больше, чем раз или два, в эти дни… на самом деле, ему это не нравилось, если честно… и он еще мог выйти пообедать на неделе… если ему хотелось… но он предпочитал делать свои собственные дела… он знал, он был удачлив… скучал по Энн, но пытался много об этом не думать… в основном он ходил в книжные магазины… изучал форму… видел Валли… в кафе они начинали играть в домино с этим парнем Денисом… тот обычно выигрывал… они пили много чая… но Рон играл все лучше и в один прекрасный день он бы его победил… на стороне Дениса был возраст… юный возраст семидесяти одного года… а у Рона всегда было свое мнение… он мог подстроиться под человека, с которым говорил… его ум был очень острым… он хотел жить и видеть, как растут его внуки… быть рядом, когда родится его первый правнук… и даже там он не остановится… может, он доживет до действительно древних лет… и он засмеялся и стал рассказывать историю о том человеке, которого он видел в Перу… местные сказали, что ему сто тридцать пять лет… он не знал, было ли это правдой… никак нельзя было узнать… но почему бы и нет… до тех пор, пока у тебя есть время… есть еще голова на плечах… и он скорчил физиономию и потряс руками в воздухе… сказал мне, чтобы я не сидела с такой кислой миной.

Мистер Джеффрис сидел в своей машине и тихонько барабанил элегантными пальцами по рулю. Его ногти были подстрижены, и отточены, и чисто подпилены. Руки сухо сжимались от переживаний. Каждый раз, когда он отрывал руку от руля и сжимал в кулак, его ногти впивались в ладонь.

Он ждал на краю стоянки, осмотрительно спрятавшись, но мог видеть главный вход справа и отделение скорой помощи слева. Когда скорая подъехала ближе, он не смог удержаться от того, чтобы не посмотреть на ее ход. Она затормозила перед колдобиной, затем повысила скорость, свернула и снова появилась в поле зрения. Остановилась. Какой груз она сбросит? Какое новое напряжение коснется ресурсов больницы? На самом деле это его не волновало, и он быстро переключил взгляд на главный вход.

Мистер Джеффрис был напуган. Скомпрометирован. Под угрозой. Эта блядская медсестра видела часы старого дурака. Но это была его собственная вина. Его глупость подвергла опасности все. Он стал слишком опрометчив. Слишком самоуверен. Вся история говорит о том, что именно самоуверенность приводила к краху величайших людей. Носить часы в кармане вместо того, чтобы увезти их из больницы, было глупой, глупой ошибкой. О чем он думал? Медсестра Джеймс видела часы и даже сравнила их с часами Доуза. Сколько времени ей понадобится, чтобы осознать, что это и есть часы старика? Знала ли она уже правду и придерживала язык, строя против него заговор? У женщин такого сорта первобытная хитрость. Она истребит его без озлобленности, из-за его позиции и интеллекта. Политика зависти взрастила еще одну злую душу.

Она была дешевой дурехой. Мертвый мозг и равнодушие. Государство не сможет защитить его от ее жестоких заклинаний. Работа мистера Джеффриса была настолько щепетильной, что он может потерять все, если к делу будет привлечена полиция. Государство ничего для него не сможет сделать. Никто не должен знать о зачистке. Конечно, он не обвинял органы. Он знал расклад. Но пока что она, видимо, не знала. Была ли она действительно такой тупой и доверчивой, что не заметила смысла его ошибки? Он думал об этом. Он не должен оставить ни единого шанса. О нет. Медсестра Джеймс представляла опасность для его миссии. Злая, расчетливая блядь. Обыкновенная, как говно. Со своими бесконечными улыбочками и дружелюбными манерами, лживая скромница. Он ненавидел ее.

Джонатан Джеффрис сделал глубокий вдох и перефокусировал внимание на скорую помощь. С фельдшерами, бегающими по кругу. Добавить еще медсестер и носильщиков, и он уже сомневался, что было хотя бы две мозговые клетки во всей этой жалкой команде. Каталка загружалась и неслась в отделение скорой. Он знал эту процедуру Прием. Диагностика. Лечение. Выздоровление. Вынужденные улыбки. Фельдшеры. Медсестры. Доктора. Носильщики. Леди за чаем. Каждый из них действовал, как будто имело значение, жив пациент или мертв. На самом деле это ничего не значило. Они все были мусором. Белым сбродом. Белыми ниггерами, которые осаждают любую цивилизованную нацию. Он презирал их всех.

Но он должен был помнить о своей миссии. Он был нанят для того, чтобы служить интересам государства, так же, как банкиры и политики, артистическая элита и масс-медиа, генералы и высшие гражданские служащие. Но еще его сдерживала идеология. Если бы он мог принимать решения сам, он истребил бы всю эту группу. Вынудил тех, кто не может платить за здравоохранение, умирать там, где упали. Этот путь был более честным, таким, каким и придумал его Бог. Почему тогда Он создал рак, если не для контроля роста населения? Почему человек должен жить и после своей отмеренной рабочей жизни, если его жизнь поддерживается только с помощью дорогостоящего медицинского обслуживания? Какова была ценность пенсий для динамической экономики? Он твердо верил в выживание сильнейших, но безотносительно грубой силы. Это был высший интеллект, который вел к выживанию. Он был доверенным работником Бога. Мистер Джеффрис засмеялся. Попытался обуздать свои эмоции.