Белое и красное - [84]

— Я понимаю, вы хотите отделиться от Иркутска не только зафиксированным на бумаге решением якутского Совета и усиленными постами гимназистов, но и пролитой кровью.

Потом она просила его не пить. Потом он целовал ее.

— Вижу, Станиславович, послушал ты меня. Плюнул на Европу и вернулся к нам. Значит, не можешь без Лены.

Богатов на «Тайге» приплыл в Мачу из Олекминска с комиссией Центросибири. Чарнацкий был рад этой встрече. «Добрый знак», — подумал он.

— Вся флотилия в полном составе: «Шнарев», «Соболь», «Сперанский» и моя старушка «Тайга».

— От Жигалова до Усть-Кута баржи вел «Короленец». Потом — «Якут». В Витиме Даниш сменил «Якута» на «Сперанского».

— «Шнарев», «Соболь» и «Сперанский» — это новые пароходы, а «Якут» — корыто вроде моей «Тайги».

— Твоя «Тайга» получше новых будет. Такого второго капитана, как ты, на Лене днем с огнем не сыщешь.

— А Швед на «Соболе» не хуже.

— Конечно, «Соболь» поновее, его спустили на воду года два до войны.

Поговорили о делах, которые обоих интересовали.

— Смотрю я на польский красный легион, совсем неплохо выглядит, — не удержался от похвалы Богатов. — Пулеметы есть и гранатометы. Вооружили вас что надо. А это вы сами, наверное, смекнули — обложились мешками с песком, тогда обстрел с низкого берега не страшен.

«Польский легион… Красный польский легион, — повторил про себя Чарнацкий. — Значит, так уже говорят на Лене, и память останется о нас как о польском легионе. Красном польском легионе».

— Товарищ Чарнацкий, вы должны быть на совещании комиссаров в кают-компании «Соболя».

У трапа «Тайги» стоял Петрек, тот паренек, которого Даниш подобрал в Омске. Его теперь часто посылали с поручениями. Чарнацкий не мог не отметить, что Рыдзак впервые приглашает его на такое совещание.

— Ну, еще увидимся, Станиславович…

В кают-компании «Соболя» — Рыдзак, Лесевский, Янковский, Даниш, Стоянович, его заместитель Одишария, совсем мальчишка якут Слепцов, которого Чарнацкий знал по Якутску, члены комиссии Центросибири и еще незнакомый мужчина, которого доставил Богатов на своей «Тайге».

— Это товарищ Зотов, представитель якутской подпольной организации большевиков, — начал Рыдзак. — Он доложил нам о размещении сил контрреволюции. Якутские большевики, как видите, не сидели сложа руки. Мы получим более точные сведения, когда будем подходить к городу, их представители встретят нас у Покровска. Большевистское подполье Якутска выпустило листовки, что очень важно. Прочтите, товарищ Янковский.

Поручик встал, смущенно улыбнувшись, начал читать:

— «…Полный произвол в отношении населения города, аресты политических противников, грабежи, присвоение национального достояния…»

Ян сидел напротив открытого иллюминатора, блики солнца играли на воде, появлялся и исчезал островок, поросший кустарником. Он никак не мог сосредоточиться…

— «…голод. Да, голод, его костлявая рука тянется к тысячам семей якутской и русской бедноты…»

— Предлагаю эту листовку довести до сведения всех бойцов нашего отряда.

Предложение Лесевского было принято. Слепцов коротко дал оценку результатам переговоров, зачитал выдержки телеграмм, полученных из Якутска. Рыдзак задал несколько вопросов. В конце совещания отчеканил:

— В связи с отказом контрреволюционеров принять мирные предложения приказываю привести в состояние полной боевой готовности вверенный мне отряд Красной гвардии. Мы приступаем к выполнению возложенной на нас задачи. Члены комиссии с сегодняшнего дня включаются в состав отряда, каждый из них получает обмундирование и оружие.

«Да, обратной дороги нет, — понял Чарнацкий. — Без кровопролития не обойдется…»

Рыдзак разделил отряд на шесть боевых взводов, за собой оставил резерв. Командиром первого взвода был назначен Янковский, второго — Даниш, третьего — Лесевский, четвертого — Булах, пятого — серб Стоянович, и шестого — грузин Одишария.

27 июня был взят Олекминск. Без штурма и кровопролития. Флотилия из четырех пароходов, трех барж и одного моторного катера на рассвете высадила десант. Красногвардейцы застали врасплох отряды контрреволюционеров. Первым ворвался в город взвод Лесевского. Группа во главе с Шафраном сдалась, лишь несколько человек скрылись в тайге.

Олекминск — хлебная житница Восточной Сибири. Вдоль Якутского тракта тянулись русские деревни. А в жилах здешних мужиков, потомков ссыльных, текла кровь бунтовщиков. Лесевский оставался в Олекминске военным комендантом, в его обязанность входило в срочном порядке сформировать отряд из добровольцев, потом, когда Рыдзак будет возвращаться после освобождения Якутска, он возьмет взвод Лесевского на пароход, а местные красногвардейцы займут ключевые пункты города и не позволят врагам вновь захватить город.

Иркутск подтвердил получение телеграммы о взятии Олекминска и уведомил, что сообщение о положении в Иркутске будет передано утром. На следующий день Рыдзак с Лесевским отправились на почту. Лица дежурящих там телеграфистов свидетельствовали, что получено важное известие. Хорошее или плохое? Один телеграфист находился явно в подавленном состоянии, второй с трудом скрывал радость. Лесевский направился к первому, он внушал ему больше доверия. И не ошибся — сообщение было плохое.