Белое и красное - [5]
Она вышла в соседнюю комнату, где находились полки с книгами, и вернулась со сложенным вчетверо листком бумаги.
— Копия письма Людвика Яновича.
Янович… Он слышал о нем. И невольно вспомнил недавний разговор с Кадевым о вечной мерзлоте. Янович тоже стал ее жертвой. Никто ее не избежал и не избежит. Всех пронизал ее холод.
Катю удивило, как изменилось лицо Чарнацкого.
— Я думала, письмо вас успокоит. Возьмите его себе. У меня есть еще одна копия.
— А почему в а с интересует н а ш Янович? Простите, быть может, я неудачно выразился. Спасибо вам, я ведь до сих пор не знал содержание его письма.
Обычно он с Катей разговаривал иным тоном, мягче и ровнее. Он симпатизировал этой бескорыстной, полной жажды действий, всегда готовой помочь милой русской женщине.
Сегодня из библиотеки он должен пойти на почту.
— Вы чем-то огорчены, Ян Станиславович. А «Конрад», Янович… «Искра» поместила некролог по поводу его самоубийства. Значит, он и ваш, и наш.
Они продолжали говорить полушепотом. В какой-то момент Чарнацкий непроизвольно посмотрел в угол читального зала, где над толстенной книгой склонился гимназист.
— Не бойтесь. Это порядочный молодой человек, хотя и эсер. Я здесь всех знаю.
Кате можно доверять. Она была опытным конспиратором.
— А мне через несколько дней исполняется тридцать… Даже трудно поверить, что жизнь так быстро пронеслась. Вы не зайдете к Михаилу Абрамовичу? Он у себя.
Катя вышла замуж уже здесь, в ссылке, но фамилию, как это было принято в среде революционеров, не поменяла, оставила свою.
Ирина написала в одном из последних писем, перед тем как перестала отвечать, что не представляет себе, как можно жить в Якутске.
Муж Кати Сергеевой — Юрьев Михаил Абрамович — был деятелем левого крыла русских социал-демократов. Он, как и Петровский, был членом большевистской фракции IV Государственной думы, с Петровским же Чарнацкий познакомился в прошлом году, когда тот, будучи опытным слесарем, помогал ему ремонтировать мотор «Алдана». Михаил Абрамович всегда ходил в отутюженном костюме, накрахмаленных рубашках, в галстуке и пенсне. Летом носил соломенную шляпу и тогда очень напоминал типичного дачника, случайно забредшего в ссыльный край. Он был старше Чарнацкого, и поэтому в спорах у него частенько проскальзывали покровительственные нотки. Что и говорить, он был начитан, имел твердые убеждения. Ссыльные в Якутске его уважали — ведь за плечами у него была Нерчинская каторга. А те, кто перенес ее, считались людьми особыми, их уже ничто не могло сломить. После Нерчинска Михаила Абрамовича сослали на поселение сюда. Работал он в краеведческом музее, который помещался в том же доме, что и библиотека. Чарнацкий заглянул и к нему. Михаил Абрамович занимался починкой чучела соболя, за долгие годы облезшего и вылинявшего, и, похоже, тщетны были все его попытки придать зверьку надлежащий вид.
— Ничего у вас не получится, — заметил Ян, наблюдая какое-то время за работой Михаила Абрамовича, — чучело сделано плохо, лучше попытайтесь раздобыть новую шкурку.
— А вы чучелами тоже занимались?
У Юрьева был наметанный глаз, он без особого труда разбирался в людях и мог дать каждому точную характеристику. С первой же встречи Яна Чарнацкого он отнес к тем, кто любит подражать сильным, волевым героям Джека Лондона.
— Конечно, занимался.
Михаил Абрамович сделал вид, что не заметил насмешки, поставил соболя в застекленный шкаф рядом с горностаем и лаской и аккуратно вытер руки платком. «Полная противоположность Кадеву. Во всем, — подумал Чарнацкий. — Что же меня притягивает в этом человеке?»
Именно так сказал Юрьев о Чарнацком, когда они говорили о том, почему того арестовали. В каждом поступке человека, даже непроизвольном, имеется внутренний смысл, Юрьев подчеркнул — идейный смысл, хотя он и не сразу виден…
— Садитесь, прошу вас. Катя передала вам письмо? Старая история, потом было Кровавое воскресенье, Ленский расстрел. Много крови пролито в России. Но даже жертвы массового террора не должны заслонять судьбу отдельного борца. Янович был настоящим интернационалистом.
Юрьев почти всегда выдвигал этот критерий, давая оценку человеку.
— А как вам понравилось мое выступление?
Чарнацкий недавно был на докладе Михаила Абрамовича «О путях развития русской революции». И то, что его пригласили, свидетельствовало о доверии. Ян это очень ценил.
— Понравилось. Но сейчас я больше думаю не о революции, которую вы давно предрекаете, а о весне. Когда наконец тронется лед на Лене, не могу дождаться парохода.
— Чтобы вы совсем не одичали с этим Кадевым, приглашаю вас на премьеру пьесы Ибсена, она состоится послезавтра в клубе. Наш кружок втайне готовил ее, это, так сказать, сюрприз. Поставили «Врага народа».
Ибсен в Якутске? Забавно. А почему забавно? Здесь куда больше интересных людей, чем в любом другом большом городе.
— Катя выбрала «Врага народа» из-за образа доктора Штокмана…
— Вам повезло, дорогой мой.
Доктор Баранников мыл руки, с любопытством разглядывая ванную комнату адвоката.
— Он поправится?
Кулинский всякий раз с удовлетворением наблюдал, какое впечатление производит его квартира на тех, кто появлялся у него впервые. Когда в Иркутске прокладывали водопровод, Кулинский один из первых подвел его к своей квартире и выписал английское оборудование для ванной. Сверкающий кафель, фаянсовый умывальник свидетельствовали, как полагал хозяин, конечно, имея в виду еще и библиотеку, о его тесной связи с европейской цивилизацией.
Книга крымского писателя Вячеслава Килесы «Юлька в стране Витасофии» состоит из сборника «Рассказы для детей и взрослых», повести «Приключения щенка Тяпуся», исторических преданий «Легенды Белогорья», повести «Хроника одной семьи» и написанного в стиле фэнтези романа «Юлька в стране Витасофии».«Рассказы для детей и взрослых» предназначены тем, на кого указывает заголовок. Начинаются они с веселого события — загоревшегося чердака, позволившему пятилетнему Вовке не только насладиться поднявшейся суматохой, но и подружиться с начальником пожарной команды.
Перед лицом надвигающейся катастрофы планетарного масштаба Россия и Япония оказываются прочно связаны узами тайных соглашений. На карту поставлено выживание всего человечества или по крайней мере определенной его части. В ожидании рокового удара астероида правящие круги и разведывательные структуры двух стран начинают сложную игру, ставка в которой – миллионы человеческих жизней. В ходе этой затянувшейся схватки разведслужб выявляются ключевые особенности национальной этики и эстетики, особенности национального характера, принципиально разные мировоззренческие установки, существующие на Востоке и на Западе.
Книга: О чистой одухотворённой любви.О том, как получить превосходное образование, одобрение, уважение и общественное признание.О жизненных, во многом не зависящих от воли человека, двух тысячелетних событиях, сопровождавших потомков иудейского царя Цидкиягу.О тайно переправленных в Израиль иудейских сокровищ Хазарского Каганата.О исполнении верующими людьми всех установленных Богом заповедей.О начале религиозной службы, в восстановленном к Божественному предназначению Третьем Иерусалимском Храме.О возвращении из тайных хранилищ, священных реликвий Первого и Второго Храма разрушенных тысячи лет назад.О создании прообраза совершенно нового общества на Святой земле.О напоминании людям: Что белое выглядит, как белое, а чёрное выглядит, как чёрное.О лучших человеческих качествах: честности, гражданственности, милосердии, уважении к закону, здоровой предприимчивости, трудолюбии, умению противостоять любым видам насилия.О том, как с должным уважением и доверием относиться к людям.
В сборнике стихов, который сейчас находится в ваших руках, собраны стихи большого жизненного периода автора – 7 лет. Для того, чтобы читатель смог увидеть, как произведения росли вместе со своим создателем, они стоят в хронологическом порядке без попытки объединить их по темам, стилю, направленности. Рядом со стихами о любви соседствуют философские размышления, а рядом со стихами о природе – произведения о близких. Автор хочет показать, насколько его затрагивают все события его жизни, все грани, чувства, разочарования, раскрывает читателю свои боль, любовь, надежды, радость, пытаясь стать понятным и быть услышанным.
Какие бы великие или маленькие дела не планировал в своей жизни человек, какие бы свершения ни осуществлял под действием желаний или долгов, в конечном итоге он рано или поздно обнаруживает как легко и просто корректирует ВСЁ неумолимое ВРЕМЯ. Оно, как одно из основных понятий философии и физики, является мерой длительности существования всего живого на земле и неживого тоже. Его необратимое течение, только в одном направлении, из прошлого, через настоящее в будущее, бывает таким медленным, когда ты в ожидании каких-то событий, или наоборот стремительно текущим, когда твой день спрессован делами и каждая секунда на счету.
Четвертая книга молодого иркутского писателя является вполне логичным продолжением трех предыдущих («Вокруг Байкала за 73 дня», 2002 г., «ССО», 2004 г., «Выруба», 2005 г.).«Жизнь коротка и склеена из различных сюжетов, значения которых порой непонятны, порой не поняты» — утверждает автор, предполагая, что есть всего четыре способа завершить свою работу за монтажным столом судьбы.