Белое и красное - [15]

«Пора вытаскивать сети», — подумал он, не вставая. Соседи, которых здешний климат и тайга тоже вынуждали мало двигаться, чтобы не расходовать силы, не обошли вниманием эту склонность Тимофея и прозвали его Тимошка-лежебока. Тимофей не сердился. Известно ведь: в тайге больше всех суетится тот, кто голоден. А ему совсем неплохо жилось. Только вот как теперь будет, когда не стало царя-солнца?

Тимофей не был тойоном, он был охотником. У него был странный зять. Старик любил охотиться далеко от тех мест, где били зверя якуты из его улуса.

Надо вытаскивать сети! А то зацепятся за дно: озера здесь неглубокие, сеть нетрудно выбрать, только потом придется дрожать от холода, раннее солнышко сушит медленно, а высокое ждать долго.

Он вышел из шалаша, глянул на озеро. С одного его края тянулась выгоревшая полоса. После пожара за озером, где осталась тайга, развелось много всякой живности. С тех пор прошло шесть лет, и сейчас это было хорошее место для охоты. В это лето Тимофей приметил: лисицы первые ушли в свои старые норы, оставшиеся на пожарище, жизнь с уцелевшего клочка тайги расходилась во все стороны, как непогашенный огонь. Жаль, что мошка опять объявилась. Тайга сама оживет, только бы люди не мешали. И жизнь передаст жизнь дальше.

Тимошка-лежебока не торопясь снял с ветки сохнущий мешок, подумав, вернулся в шалаш за котелком: заодно принесет с озера воду для чая. Возле берега покачивался плотик из бревен. Тимофей оттолкнулся шестом. Сеть он поставил недалеко от берега. Может, посреди озера водятся какие-нибудь другие рыбы, но Тимофея устраивали те, что удавалось поймать у берега. Не спеша вытянул сеть, в мешок посыпались окуни, серебристые караси, красноперки, мелькнула щука — с ней надо поосторожнее, того и гляди покалечит руку зубастой пастью. Не случалось еще, чтобы сеть у него была пуста. Когда попадалась большая, взрослая рыба, которой не легко было вырасти до такой величины, Тимофей просил у нее прощения, прежде чем сунуть в мешок. Старые рыбы пахли илом, но соболю или лисице это не мешало.

Толстый карась изогнулся, выскользнул из рук и плюхнулся в воду. Нет уже былой силы в пальцах у Тимофея. Пора сюда с внуком приезжать. Мальчонка вынимал бы рыбу из сетей да учился разбрасывать ее на звериных тропах, чтобы зимой зверь вернулся на это место. А потом Тимофей показал бы ему ласку, летом она сильно смешная, головка, бока и спинка коричневые. А придет время надеть зимнюю шубку, будет белая-белая. Потихоньку провел бы внука на топи, показал, где отелилась лосиха. С южной стороны велел бы подходить. В дупле старой сосны — в этих местах росли лиственницы и сосны — недавно поселилась рысь.

Антон не разрешил Тимофею взять с собой внука. Парень, сказал он, никогда не будет охотником, а в белок научится стрелять лишь забавы ради. Он хозяйством займется, а еще лучше — если пойдет работать в школу. Антон в тот вечер пил с Тимофеем, провожая его на летнюю охоту, а как следует выпив — только разве это что-то меняет в словах мужчины, — выкрикнул, что заберет парня, заберет Нюргистану и его, Тимофея, и поедут они в теплые края. С тех пор как уехал Уйбан — так старик называл Яна, — Антон сильно переменился, места себе не находил. Только когда пришла пора сева, занялся делом.

«Нет, Тимофея ты с собой не возьмешь, — решил старик. — Сдохнет Тимофей. А пока жив… Нюргистану бери, уж если ты ее взял себе, но внук останется… Он мой глаз, который видит, мой зуб, который уже раскрошился, и мое гаснущее сердце», — размечтался Тимофей. Теперь он все чаще разговаривал сам с собой. В этот момент лицо у него прояснилось, но он тут же насупился — увидел свое отражение в воде: сейчас он один и мог себе позволить, чтобы изборожденное морщинами лицо, лицо старого мужчины, выражало его мысли, его чувства, ведь на людях он никогда себе такого не позволит.

Хорошо, когда есть внук. Мужчина повторяет себя в своем сыне, в своем внуке, так же как в нем, мужчине, повторили себя его отец, дед, отец деда. Ну а если у якута внук с голубыми глазами и светлыми волосами, сколько же хлопот…

Тимофей чувствовал: с теми, кого привезли жить к якутам, кто поднялся против царя-солнца, ничего хорошего не будет. Сколько он себя помнил, всегда в улусе жили бунтовщики из далеких сторон. Они лечили якутов, рассказывали им о мире, пахали, сеяли. Одни умирали, другие бежали, их ловили; сам Тимофей как-то участвовал в погоне, правда, были и такие, которым добрый царь разрешал вернуться в те края, где весны и лета больше, чем зимы, где в морозные ночи не слышно шепота звезд. Якуты в улусе понимали язык новых пришельцев, он был похож на речь русских. Жили они вместе, а все же как бы только рядом. Вот Антон… Добрый человек Антон. Мудрый человек, да глухой он, зова матери-тайги не слышит. Не его она мать.

Ветер переменился, и островок с березами медленно направился в сторону плотика. Прошлым летом на озере плавало два таких островка, один прирос к берегу. Больше здесь за зиму ничего не изменилось. Разве что росомаха сюда пришла. Тимофей должен ее выследить и убить, а то она съест все приманки, да и зверя истребит. Трудная это будет работа, и он все откладывал…