Белое и черное - [15]

Брови Нэдзу удивленно шевельнулись:

— Ты это откуда знаешь?

Голос его прозвучал холодно.

— Так… это…

— Нет, вы меня простите, — взволнованно перебила Дзюнко, — но мне очень нужно спросить. Слушай, Эномото-сан, вот ты сказал, что вчера вечером встретил моего мужа у входа в квартал. Во сколько это было?

— Часов в десять, наверное. Я когда домой пришел, уже начало одиннадцатого было. — Кэнсаку с удивлением взглянул на Дзюнко. — А что, с вашим мужем что-то случилось?

— Нет, то есть… Ты лучше рассказывай, рассказывай. Он потом куда пошел от входа?

— А! Так он вчера не вернулся домой? Госпожа Дзюнко, получается, что он отправился туда в то самое время.

Нэдзу резко встал, ленивой походкой подошел к окну и задернул штору. Этот намек явно насторожил Кэнсаку, который испуганно переводил взгляд с одного собеседника на другого. Он сразу понизил голос:

— Дядя Нэдзу, а то убийство — говорят, это хозяйка «Одуванчика»?

— Подожди, скажи-ка лучше: ты что же, знаешь в лицо мужа госпожи Дзюнко?

— Знаю. Мне его как-то Киёми показывала. Сказала, вон муж той красивой дамы из восемнадцатого корпуса.

Искренний, очень прилично воспитанный юноша! Но Дзюнко сейчас было не до того.

— Эномото-сан, прости меня за настойчивость, но все-таки — что там было дальше с моим мужем? После того, как вы встретились у входа?

— Ах да! С ним была женщина. Они одним автобусом, видно, приехали. Я с ним поздоровался, а он поближе подошел и спрашивает: «Ты что, отсюда?» Вот тут-то я и заметил, что он выпивши.

— И что же?

— Я ему сказал, что в семнадцатом корпусе живу, а он спросил, нет ли у нас в квартале человека по имени Нэдзу Гоити. Говорит, имя-то знакомое, а кто, не припомню. Я ответил, что это комендант пятого участка, в восемнадцатом корпусе живет, квартира один. А он: «Ну тогда проводи-ка туда эту даму». А сам между восьмым и девятым корпусом по дорожке на запад повернул.

— На запад — это, получается, в торговые ряды, где «Одуванчик»?

— Да-да. Я его даже сзади окликнул: мол, Судо-сан, ваш корпус восемнадцать, это еще дальше прямо надо пройти. Думал, что он спьяну дорогу перепутал.

— Что мой муж ответил?

— Он сказал: «Знаю-знаю, но у меня там еще дело есть». А потом очень странную фразу добавил.

— Странную?

— Что-то вроде: ишь, ловко прикидывается хитрюга, ну да ничего, уж сегодня-то выведу на чистую воду, не будет больше никому пакостить. Ну в общем, смысл такой был… А потом как-то злобно расхохотался и пошел себе, пошатываясь.

— И было это все вчера, часов в десять вечера? — вмешался Нэдзу.

— Да.

— Но муж ваш домой так и не пришел? — обратился он теперь к Дзюнко.

Та сидела серая до самых губ.

Мрачное молчание тяжело повисло в комнате. Нэдзу из-за края шторы посматривал на улицу.

— Эномото-кун, это все, что ты знаешь о господине Судо?

— Ну я потом еще проводил сюда ту гостью. Очень красивая дама, правда ведь?

Нэдзу ничего не ответил на этот вопрос. Он продолжал смотреть на улицу в щель шторы. Может быть, не потому, что его там что-то заинтересовало, а чтобы Кэнсаку не мог видеть его лица?

— Немножко на Юки-тян похожа. Я-то слышал, что ее мама умерла, вот и подумал — может, тетка какая-нибудь. Спросил даже.

— И что она ответила?

— Да ничего…

— Слушай, Эномото-кун… нет, Кэн-тян! — Нэдзу резко повернулся. — Откровенно говоря, госпожа Судо пришла ко мне по делу. Мы его уже начали обсуждать, а тут ты ввалился. Извини, что выпроваживаю, но сейчас тебе лучше уйти.

Нэдзу не успел договорить до конца, как Кэнсаку был уже около перегородки.

— Ох, извините!

— Минутку, Кэн-тян, подожди.

— Да?

— По-моему, тебе не следует некоторое время никому рассказывать о том, что ты нам здесь сообщил о господине Судо.

— Мне-то что, я и помолчать могу, но ведь я не один его видел, рядом еще люди были — и та дама с ним, и еще несколько человек из здешних прошли с автобуса.

— Ну это ладно, ты за собой следи.

— Понял.

Когда шаги Кэнсаку затихли, Нэдзу снова вернулся на диван:

— Госпожа Дзюнко, вот вы говорили, что посчитали автором писем хозяйку «Одуванчика». У вас, вероятно, есть для этого какие-то основания?

Дзюнко в очередной раз пожалела о сказанном. Неожиданное появление письма «доброжелателя» поставило ее отношения с мужем под угрозу. В душе пылала злоба и желание отомстить создателю омерзительных анонимок.

Со вчерашнего дня она повсюду разыскивала мужа, металась в волнении по городу и наткнулась на Киндаити Коскэ.

Обратившись к нему за помощью, Дзюнко понимала, что гнев Тацуо от этого не утихнет. Просто надеялась, что сэнсэй выяснит личность автора. Именно для этого она зазвала к себе Киндаити, а тут — убийство.

Теперь она никак не могла понять, на пользу мужу ее поступок или нет. По крайней мере, услышав, что жертва убийства — мадам из «Одуванчика», она немедленно начала сожалеть о сделанном.

Между тем было уже поздно: она успела показать Киндаити письмо, да еще и приоткрыла личную тайну Киёми. Правда, чуть-чуть, просто совсем капельку.

Это необходимо было как-то загладить. За советом она пришла к коменданту. И тут снова поступила опрометчиво: взяла да и выложила ему свои подозрения насчет автора писем! После чего узнала, что муж вчера возвращался в квартал, да еще и пьяный, да еще и говорил какие-то странные вещи! Можно себе представить, как это все воспринял комендант Нэдзу.