Белочка Майга - [8]
Ажа печально улыбается:
— Одной скучно… С мухами веселее.
— Ну нет! Мухи больно кусаются. А для веселья с тобой остаётся Мурлис-Гурлис!
Мурлис-Гурлис услышал, что о нём идёт речь, и вылез из-под кровати. Девочка хватает его за уши и поучает:
— Не озорничай, не воруй у бабуси! Иди на охоту за своими мышами… Если бабуся на тебя пожалуется, когда мы вернёмся, ткну тебя носом в горчицу — так и знай!
Словно озябший, Мурлис-Гурлис трётся у ног девочки… А бабуся печёт блины. Быть может, в последний раз Ажа Мелнис угостит свою любимицу. И девочке тоже не по себе: может, в последний раз она видит бабушку… Майга забивается в угол, за вешалку с одеждой. Смотрит на бабушку, раздвинув тяжёлые пальто, и, успокаивая себя, шепчет:
— Бабуся, я тебя ещё вижу, бабуся, я тебя ещё вижу…
Невыразимо мучительное чувство охватывает Белочку. Дрожат плечики, дыхание спирает. Только одно спасение: ещё раз посмотреть на бабушку, ещё раз… И Майге начинает казаться, что можно смотреть на неё отсюда, из угла, целый день… целую неделю… целый месяц…
Но тут вбегает мама:
— Малышка, бежим в исполком! Сейчас прибудет машина.
У бабушки из рук падает сковородка, блин шлёпается на пол. Мама хватает старушку, целует её.
— Бабуся, нам надо бежать… Береги себя! Когда ещё увидимся!
— Каждую ночь буду навещать вас, во сне…
Белочка льнёт к бабусе.
И вдруг…
И вдруг на дворе раздаётся громкий лай злой собаки. К Мелнисам вламываются чужие люди.
Впереди мельничиха, мадам Чадур. За ней трое мужчин, вооружённых винтовками. Но это ещё не немцы. Один из них брат самой Чадурихи, по прозвищу «Чёрный Андрей». Второй — Адольф, молодой парень, пухлощёкий, рыжебровый, из дальней усадьбы. У третьего рябое лицо с воспалёнными глазами. Видели его когда-то здесь, даже имя знают — Берч. Но откуда он теперь взялся, известно, может, только одной мадам.
Чадуриха ликует:
— Вот она, неприступная коммунистка!
Адольф орёт:
— Руки вверх! Ни с места!
Брат Чадурихи, Чёрный Андрей, хватает Милду Мелнис за волосы. Мамуся покачнулась, но тотчас же — р-раз! — по лицу врага, а другой рукой как рванёт чёрную бороду… тот только взвизгнул.
Пухлощёкий Адольф, выручая его, взмахнул винтовкой, как дубиной, — вот-вот, негодяй, кулацкий сынок, разобьёт мамусе голову!
Но тут случилось неожиданное. Седая Ажа подхватила кочергу и со всего маху — по толстой шее. Опасность утроила силы старушки.
Адольф роняет винтовку и, как оглушённый бык, тычется лбом в стенку.
— Спасайся, дочь, беги!
Секунда — и Милда Мелнис уже выпрыгнула в открытое окно. Мелькает среди деревьев её синее платье. Но и ряболицый Берч подскочил к окну. Прижал винтовку к подоконнику, прицеливается — никуда не денется беглянка! Сейчас упадёт возле яблонь с пробитой грудью.
Но не так-то просто уничтожить семью коммуниста. Вот-вот бандит пошлёт пулю… Молнией подскакивает к нему Белочка и толкает. Винтовка дёргается, и пуля, зажужжав, как оса, улетает в безбрежное небо. Майга спасла мамусю от смерти!
Взмах тяжёлого кулака — и девочка ударяется грудью о стол, а потом, как мячик, отлетает в угол. А бабушку фашисты сбили с ног и пинают сапожищами. Чадуриха орудует бельевым валиком…
Пухлый Адольф, опомнившись, суёт ствол винтовки старушке в ухо, но Чадуриха каркает:
— Не стрелять! Повесить! Повесить!.. Пусть качается на рябине в назидание всем, всем!
Бабушка уже не может стоять, бандиты волоком тащат её из дому. Чадуриха, ленивая тетеря, сейчас ой какая деятельная! Она выносит скамейку и две табуретки.
Бабушка лежит под рябиной. На минуту она приходит в сознание:
— Не плачь, Белочка…
Это последние слова Ажи Мелнис. От удара прикладом у неё ещё вырывается стон, а потом она замолкает навеки.
С детских лет впрягли её в тяжёлую работу на кулаков Валкского уезда. Вечно терпела она то холод, то жару, трудилась, не зная отдыха, на полях богатеев, чтобы их распухшие жёны и изнеженные барышни могли жить в роскоши, наряжаться в шелка и бархат. А теперь, уже мёртвую, её повесили — за то, что на старости лет отказалась быть рабой.
Полупьяный рябой Берч направляет винтовку на Белочку.
Чёрный Андрей хохочет:
— Тратить пулю на мышонка — вот ещё! Сейчас я тебе покажу, как попроще. — Брат мельничихи поднимает с земли камень. — Стукнуть по голове и…
— Абер не так, нет, не так! — Чадуриха к месту и не к месту суёт в речь немецкие словечки. — Абер где твоё понимание? Такая лёгкая смерть…
— А что — вешать? Из-за какого-то мышонка да столько хлопот!
— А разве у Чадуров дела не найдётся? Пусть повертит жернова!
— О, здорово! — Бандит ухмыляется. — Пусть языком вылизывает хлев. А носом пашет зябь…
Так Белочку оставляют в живых. Чтобы помучилась, как пташка, у которой злодеи оторвали крылья.
СОВЕТЫ ТЁТУШКИ ДОРЫ
На берегах Дабриты ароматные цветы, кусты черёмухи, серебристые берёзы, задумчивые ивы. Вблизи усадьбы Чадуров так называемая Янтарная заводь. Кажется, речка уснула здесь… А шагах в тридцати от берега, словно зеркальце в зелёной оправе, сверкает родничок.
Но что за странное существо шевелится возле родничка? Шевелится — значит, оно живое. Кто это? Лесной зверёк? Одичавшая кошка, брошенная хозяевами?
Девочка — вот кто. Лицо всё исцарапано, как будто она упала на засохший можжевельник. На плечах рваное платьице, голые ноги в кровоточащих ссадинах. Встретишь в сумерках — испугаешься.
