Беллона Карлеаль, или сестра изгнанника - [30]

   - Сториан МакДжойн, я приказываю вам завтра же начать собираться в путь, ибо я отвергаю вас от двора и не хочу видеть вас нигде на Феире за исключением Свицстрона. Надеюсь, мне не придётся приставлять к вам охрану, чтобы вы не сбежали?

   - Отец, ты не смеешь! – завопил принц.

   - Робин, тише, – похлопал его по плечу князь, а потом обратился к королю: – Ваше величество, разумеется, я не сбегу. Ваш приказ – это закон для любого вашего вассала, даже для меня, который остаётся вашим преданным слугой, несмотря на то, что вы меня так не любите…

   Робин Третий брезгливо отвернул лицо и лишь искоса поглядывал на МакДжойна. Как ему было неприятно всё это! Эти речи были совершенно искренними, потому что королевская семья и служение родине были единственным, что уважал и чем дорожил в своей жизни Сториан. Ну, не считая его друзей и его бесценной свободы. Если бы он ещё не был таким отвратительным типом и беспринципным в личном плане мужланом, то ему не было бы равных!

   - Однако, ваше величество, как и всякий человек, я имею право бороться и защищаться до конца. Вы согласны со мной?

   - Конечно…- протянул властитель. К чему ещё клонит эта скользкая личность?

   - Так вот, я обращусь в парламент, и отдам своё дело на рассмотрение народа. Я считаю это честным и справедливым. Если и лорды решат, что мне нужно быть наказанным, то я сразу же отправлюсь в ссылку. Если же нет, то, извините, но вы не сможете игнорировать мнение масс. – Каков наглец! Робин Третий чуть не задохнулся от того, какой нашёл выход князь. Что теперь будет? Парламент так легко подкупить, а у МакДжойнов в своих карманах денег больше, чем даже если бы монарх решил выскрести из доступной ему части государственной казны, причитающейся ему. А всё потому, что он не грабил народ и не облагал их непомерными податями! А князья выжимали свой феод, как только могли, к тому же так славно вели банковские дела! Уж в чём, а в мозгах этим преступным особам не откажешь!

  - Молодец, Сториан, – пожал ему руку наследник, – я знал, что не сдашься!

  - Вы не сделаете этого! – подал голос граф Гордений – Как вы можете, князь? Вы понимаете, что если вы вынесете этот вопрос на лицезрение народа, то мою девочку так оговорят, что ей нос на улицу будет стыдно высунуть?

  - Ничем не могу помочь, ваша светлость, – бросил МакДжойн и стал удаляться, но престарелый Леонверден ещё кричал ему в спину:

  - Если не хотите жениться на ней сами, не лишайте её возможности выйти замуж за другого! Как вы не можете понять, это же лишит её всякого будущего! Негодяй, подлец!

   Сториан остановился на выходе и отвесил шуточный поклон.

  - Извините, ещё раз повторяю, что ни чем не могу помочь. Вы ведь не пеклись о моём благе, когда делали всё, чтобы запрятать меня в какое-нибудь подземелье или казнить. Так с чего же я должен заботиться о репутации этой дамы, которая сама о ней не заботится?

    Габриэль до скрипа стиснула зубы. Боже, как она его ненавидит и как любит одновременно! Он так унижает её, втаптывает в грязь, а она продолжает хотеть принадлежать ему и больше никому на свете. Но нет, больше он не получит ни кусочка её тела, ни частички её души и ласки. Она никогда, никогда не простит ему это! Она переживёт позор и бесчестье, но дождётся вендетты…

Глава VI

Скандал разразился быстро. Уже спустя четыре дня, девятнадцатого января, все только и говорили о том, что произошло между князем МакДжойном и виконтессой Леонверден. Их имена разносились на каждом углу, из уст в уста. Население Риджейсити, Стенбурда и королевского двора разделилось на несколько партий. Одни осуждали Сториана и желали его немедленно наказать, другие винили во всём Габриэль и высказывались за то, что ей не место в приличном обществе, третьи вообще считали, что дворянство требует кардинальных изменений, и неплохо было бы присмирить и его, и её. Находились и такие, кто не придавал происходящей шумихе никакого значения, но они были в меньшинстве. Граф Гордений серьёзно заболел, но обещал появиться на судебном процессе в защиту дочери. Все с нетерпением ждали двадцать второго числа, чтобы услышать вердикт парламента о дальнейших судьбах ославившейся знати. Инопланетные гости давно разъехались, иначе их бы больше волновал тот факт, как приближённые принца и принцессы характеризуют их повелителей. А может, напротив, им было бы всё равно на фаворитов и любимчиков королевской семьи, если это не касалось конкретно её членов.

   Беллона не находила себе места, хотя со стороны по ней этого совершено не было видно. Она одиноко и спокойно гуляла по заснеженным паркам, иногда сопровождаемая Дорой, иногда служанкой. Мало того, что ей со дня на день должно было прийти письмо от императора с датой помолвки, так ещё и решалась судьба её подруги. Несмотря на недопонимание, которое было между ними последние недели, принцесса очень беспокоилась, что же станет с Габи. Она упрашивала отца посодействовать в этом деле, уговаривала брата вразумить своего друга, однако тот сказал, что ничем не сможет повлиять на князя, да и не хочет этого делать; Сториан был для него своеобразным авторитетом, на который нужно было равняться, а не перевоспитывать. Беллона могла бы быть и настойчивее, но в какой-то момент что-то её остановило. Ведь если Габи отлучат от двора, ей не нужно будет больше терзаться подозрениями и сомнениями на её счёт. Это лишит её всяких беспокойств и проблем.