Беллинсгаузен - [17]

За месяц штилевой погоды шведы привели в порядок свои повреждённые корабли. Тут задул благоприятный для них восточный ветер. Свой прорыв из Выборгской бухты осуществили они дерзко и умно. Заботясь о наименьших потерях, сначала распустили только верхние паруса, попрятав остальных матросов в трюмы. Всей армадой они навалились на малый отряд Повалишина. Русские корабли успели сделать только один-два залпа. Миновав опасную зону, шведы распустили все паруса и устремились к морскому простору. Наш флот пустился догонять, да скоро отстал...

Лишь находчивый «Мстислав», где вместо убитого Муловского капитаном был назначен командор Биллоу, преуспел. Отличаясь резвым ходом, «Мстислав» стал нагонять шведский корабль с контр-адмиральским флагом. Рядом с ним держалась небольшая шхуна, которая, заметив погоню, ушла к берегу. На неё никто не обратил взора, сосредоточив внимание на линейном корабле.

   — Да это же «София-Магдалена»! — воскликнул Крузенштерн, стоявший у носовых орудий.

В Ревельском сражении «Магдалена» едва не попала в плен, но ушла, прикрывшись порушенным и поверженным «Принцем Карлом». Да и теперь шведы пустились во все тяжкие от преследователя, даже стали понемногу отдаляться. Тогда Крузенштерн произвёл несколько выстрелов. Одно удачное ядро сбило верхний парус. Ход «Софии-Магдалены» замедлился. Дистанция между противниками начала сокращаться. Когда они поравнялись, «Мстислав» ударил из всех пушек левого борта. Было хорошо видно, как рушилось дерево, возникли пожары, падал такелаж. Матросы рубили канаты, пытаясь освободиться от него. Они долго не желали сдаваться. Лишь когда обрушился грот, признали поражение.

Биллоу поручил принять плен шведского контр-адмирала Ивану Крузенштерну:

   — Вы заслужили эту честь. Если бы не меткая стрельба носовых орудий, швед непременно бы ушёл.

Вручая по морскому этикету свою шпагу русскому мичману, адмирал сказал:

   — На сей раз мне не повезло. Но и вам тоже...

Крузенштерн с изумлением взглянул на матерого волка, тот пояснил:

   — Вы, конечно, заметили шхуну, что держалась возле моего борта и при вашем приближении ушла в шхеры?

Крузенштерн кивнул. По губам шведа скользнула усмешка:

   — Если бы вы знали, кто находится на ней, вы бы не стали так упорно преследовать меня, а поспешили бы за шхуной. На том судне находился мой король Густав Третий.

К началу августа 1790 года завершилась трёхлетняя кампания против шведов. Над Балтикой стих грохот орудий. По мирному русско-шведскому трактату сохранялось статус-кво — существующее до войны положение.

Только надолго ли?

Глава вторая Корпус

1

Устраивал школу для моряков Пётр Великий в заботах о кадрах будущего русского флота. «Быть математических и навигацких, то есть мореходных, наук учению», — говорилось в указе 14 января 1701 года, а воплощалось, как всегда при поспешании, батогами с немилосердной суровостью.

Сначала Навигацкую школу разместили на Полотняном дворе в Замоскворечье, пригласили учителей дорогих и степенных. Математик и астроном Абердинского университета в Шотландии Фарварсон да навигатор Ричард Грейс казне обходились в копеечку. При них был, правда, умом неущербный Леонтий Филиппович Магницкий, но этот свой — мог и на квасе с хлебом перебиться. Глянув на Полотняный двор, Фарварсон сразу заартачился — тесно помещение и неудобное для астрономических наблюдений. Спросили, а какое надобно? Чтоб стояло в пристойном и высоком месте, где можно горизонт видеть, делать обсервацию, начертание и чертежи чинить не в кельях монастырских с оконцем величиной с мышиную норку, а в просторных и светлых покоях. Где такую избу в деревянной первопрестольной отыскать? Церковь отдать? Божьи люди и без того вопят.

Новое здание строить? Ни денег, ни материала, ни мастеровых нет — всё загнали в болота фряжские новую столицу воздвигать.

Надоумил Брюс, учёная голова и чернокнижник: приспособить Сухареву башню, но опять-таки с достройкой верхних палат. Делать нечего — раскошелиться чуток пришлось.

Весь 1701 год ушёл на достройку верхнего этажа и составление плана занятий. Учеников тогда числилось четверо. Но на другой год там уже обучалось две сотни, а позднее добрались до 560 отроков и юношей дворянских, подьячих, посадских, солдатских и других сынов от двенадцати до семнадцати лет. Первый директор, известный горлопан и хлебосольник Фёдор Алексеевич Головин[4], желая потрафить царю, выбивал для выводков своих прокормные деньги немалые. Иные вообще из собольих мехов не вылезали, иные шили казённые кафтаны из сермяжного сукна. Были среди школяров и такие, кто умудрялся на харчевые деньги родителей содержать, покупать дома, справлять свадьбы. Изворачивались, как могли, и учились тоже по-разному. Когда уже после смерти Головина при директоре князе Владимире Васильевиче Долгоруком петровский адмирал Фёдор Апраксин экзаменовку при выпуске учинил, то против многих фамилий в списке ставил резолюцию безапелляционную и, что характерно, справедливую: «В солдаты», «В артиллерию», «Оставить в учении», «Послать за море». За границей ретивые мореходы уж узнавали корабли «от киля до вымпела» и дослуживались до больших чинов.