Беллини - [34]

Даже при поднятом занавесе зрители расхаживали по партеру, а в ложах разговаривали, играли в карты, ужинали, иногда даже слушали музыку, особенно если ее исполняли хорошие певцы. Главный интерес для них представляла отнюдь не опера, а светская жизнь, что велась в ложах, где блистали прекрасные дамы, которые, отвернувшись от сцены, протягивали руку для поцелуя знатным господам, являвшимся к ним в ложу с визитом во время спектакля.

Беллини раздражали эти светские рауты в театре. Он предпочитал избегать их. «Вместо этого больше времени провожу у Поллини, где мы поем и музицируем в своем кругу…» и где легче было развеять гнетущее настроение.

В таком мрачном состоянии он прожил почти весь январь. Единственное, что связывало его с дорогим миром прошлого, были письма. Он сам ходил в квартал Растрелли, где находилась главная почта, чтобы побыстрее получить новости из Неаполя и Катании.

Беллини охотно оплачивал почтовый сбор, но нередко упрекал друга, если тот вынуждал его платить целых 15 сольдо за письмо, в котором находил всего один листок, — Флоримо вообще не любил писать много, к тому же употреблял плотную бумагу — «все равно что мрамор вкладывал в конверт». Сам же Беллини использовал тончайшую бумагу и заполнял своим тонким красивым почерком несколько страниц, исписывая листки с обеих сторон тесными параллельными строчками. Когда же не оставалось свободного места, а ему нужно было добавить еще что-то, он писал поперек последней страницы, чаще красными чернилами, чтобы можно было легко прочесть.

И вдруг в его тоскливой жизни появляется новость — предложение, которое 13 января ему доставляет прямо на дом театральный «корреспондент» синьор Мерелли (по правде говоря, Беллини тут роняет слово «маклер», но потом зачеркивает его: речь, однако, идет о том самом Бартоломео Мерелли, что, получив в 1836 году антрепризу театра Ла Скала, сыграет в следующем десятилетии решающую роль в славной карьере Джузеппе Верди). Это было официальное предложение импресарио — нового, получившего имя короля Карло Феличе, генуэзского театра, который должен был открыться весной.

Как ни велико было желание взяться за работу, Беллини, однако, не потерял голову — он не отверг предложение, но и не принял его. Он поставил условие: контракт подпишет только тогда, когда убедится, что его устраивают певцы, которые ангажированы театром.

Сейчас уже невозможно уточнить, какого числа он подписал контракт, связавший его с генуэзским театром, потому что в его переписке — между началом переговоров с Мерелли и моментом, когда он приступил к работе, — выпадает месяц. Разумеется, музыкант, не имея других обязательств, принял предложение, когда узнал, что главными исполнителями будут тенор Джованни Давид, сопрано Аделаидзе Този и баритон Антонио Тамбурини. Более того, имена первых двух певцов навели его на весьма практичную мысль — почему бы не поставить в Генуе его «Бьянку и Фернандо» (на этот раз восстановив букву «Ф», поскольку на севере Италии это не королевское имя!), которую те же певцы уже исполняли в Сан-Карло.

Таким образом ему не пришлось бы спешно писать новую оперу. К тому же представился бы случай познакомить Геную со своим произведением, столь дорогим ему. Естественно, он обогатит оперу свежими номерами, которые специально напишет для главных исполнителей, и пересмотрит всю остальную музыку. А стихи для этих эпизодов сочинит Романи.

Предложение Беллини было принято и Мерелли, и тенором Давидом, который по контракту должен был выбрать оперу для открытия генуэзского театра. Идея поставить переработанную заново «Бьянку», где он будет петь главную партию, вполне устраивала его. И Беллини подписал контракт, по которому ему определялся гонорар в 588 дукатов (примерно 2500 лир). В ожидании, пока вернется в Милан Романи, композитор начал работать над новым номером, благо для него не нужны были стихи — над увертюрой отсутствовавшей в неаполитанском издании оперы.

Закончив увертюру, он принимается инструментовать ее. А Романи все пет и пет. Каватину тенора Беллини переделывает, обойдясь прежними стихами. Набрасывает новый номер для баритона Тамбурини — он должен был приспособить для его голоса всю партию Филиппо, первоначально написанную для баса Лаблаша. Намечает план других изменений. «Когда приедет Романи, — рассчитывает он, — вставлю в оперу все, кроме сцены Този, которую напишу в ее присутствии, чтобы доставить ей удовольствие, поэтому передай ей, чтобы она как можно скорее появилась в Генуе. Я буду там 12 марта, если же она думает оказаться раньше, пусть предупредит меня, я поспешу…»

Певица, узнав о приглашении Беллини в генуэзский театр, решила, что он поставит там новую оперу, и написала ему, что хотела бы получить хорошую партию, в которой могла бы показать себя во всем блеске. Беллини поспешил ответить, что на открытии театра будет представлена та самая «Бьянка», какую она уже пела в Неаполе, но опера будет переработана, и в партию сопрано он добавит новые номера, написанные специально для певицы.

Однако капризнейшую Този новость эта не привела в восторг, и она поделилась своей досадой с Барбайей и с Крешентини, ее учителем, причем сделала это в присутствии Доницетти, который находился тогда в Неаполе. Сразу же поползли сплетни.