Белладонна - [5]
После ухода Хогарта Джун повертелась перед зеркалом, любуясь собой. На нее смотрели тусклые голубые глаза. Все только и говорят, что об ослепительных зеленых глазах ее кузины. Особенно мужчины, молодые, высокие и красивые, которым полагалось смотреть только на Джун. В конце концов, у Джун были деньги, была куча рекомендательных писем к нужным людям — все, какие сумела выудить для нее мать. А у кузины не было ничего. Ладно же, Джун им покажет. Она пойдет на этот костюмированный бал, а потом вернется в Миннеаполис в бриллиантовой тиаре, с высоким, молодым красавчиком мужем, у которого будет титул и шикарный акцент. С мужем, который умеет стрелять, ездить верхом и владеет большим сельским домом, где много собак и слуг, домом, куда Джун будет приглашать неудачливых подружек, чтобы они завидовали ей, потому что их жизнь так скучна.
Но Джун никак не могла пойти на этот шикарный костюмированный бал. Что-то стряслось с ее животом, и с каждым часом ей становилось все хуже и хуже. Вскоре она уже не могла встать с постели и только бегала в туалет. Наверное, съела что-нибудь, когда накануне они ходили в «Айви» или в «Кафе де Пари». Она даже обвинила кузину в том, что та отравила ее, чтобы пойти на вечеринку с Хогартом одной.
— Я тебе этого никогда не прощу, — визжала Джун, лежа в постели. — Ты нарочно меня отравила.
— Если хочешь, я тоже не пойду.
Джун разрывалась на части. А вдруг кузина пойдет на бал, познакомится там с шикарным молодым человеком, а у того окажется старший брат, и он будет даже богаче и красивее, и когда он увидит Джун, то влюбится с первого взгляда, и…
— Поступай как знаешь, — сказала Джун и надула губки. — Мне все равно. Можешь даже не возвращаться.
Часть I
Оракул у источника (1947 — 1951)
Белладонна взаперти.Что ей ждать? Куда идти?Кто научит? Кто подскажет?Кто дорогу ей покажет?А в чарующих очахБелладонны — смерти страх…
1
Секрет вечной молодости
— Он опять пялится на тебя. Вон тот, у источника.
Белладонна смотрит на круглолицего толстяка, развалившегося в шезлонге, и презрительно пожимает плечами. Она плотнее закутывает в мягкую розовую мохеровую шаль свою дочку Брайони. Та мирно посапывает у нее на коленях.
— Похож на полуразложившийся каштан.
Маттео улыбается. Он рад, что она еще не разучилась шутить о мужчинах. Вот только пусть этот мужчина держится подальше.
Погодите-ка. Это не совсем верно. Прошу прощения, но я вынужден прерваться. Она еще не Белладонна; я уже отвык вспоминать ее такой, какой она была когда-то, — слабой и запуганной.
Нет. Я пока не должен забывать, что ее зовут Ариэль. При рождении ей дали имя Изабелла Ариэль Никерсон, а путешествует она под другим именем — Ариэль Хантер. Оно аккуратно вписано в несколько фальшивых паспортов. Я называюсь вымышленным именем Томас Смит, а мой брат прозывается Мэтью. Участие в Сопротивлении помогло развить один из множества моих талантов — искусство подделывать документы и умение жить под чужой личиной.
— Да, он и вправду смахивает на сильно подгнивший каштан, особенно с этими миленькими глазками навыкате. Потому, за дряблость сию, нарекаю его «мистер Дрябли», — провозглашаю я, потому что мне не хочется думать о Сопротивлении. — Глядите-ка, сегодня все завсегдатаи вышли на прогулку.
Ариэль закрывает глаза, но я знаю — она настороже, чувствует их присутствие в прозрачном весеннем воздухе. Моя болтовня развлекает ее, без нее она пугалась бы каждого случайного прохожего. А они с досужим любопытством окидывают ее взглядами, задумываясь, кто же эта хрупкая дама с семимесячным младенцем на руках и ее спутники — двое мужчин с роскошными темными кудрями, гладкой, бледной кожей и мягкими, округлыми животиками.
— Синьора Мандже сегодня в костюме цвета фуксии. Кажется, опять сделала большой начес, — сообщаю я. Мимо проходит пухлая матрона в слишком тесных брючках «капри» и домашних шлепанцах, украшенных — а как же иначе?! — розовыми пуховками для пудры. Она покрывает поцелуями взасос приплюснутую капризную морду своего мерзкого пекинеса. — А это кто? Ну-ка, ну-ка… Мадам Двадцать Каратов сменила тиару на простую парюру из изумрудов-кабошонов.
— А другой тоже здесь? Наш Граф Скорбей? — спрашивает Ариэль, ее глаза по-прежнему закрыты.
— Да, на своем обычном месте, — отвечаю я. Графом Скорбей мы прозвали худощавого пожилого джентльмена с пышной шевелюрой белоснежных волос, аккуратно зачесанных назад, и тяжелым римским носом. Он прогуливается, помахивая изящной тросточкой красного дерева, верхушку которой венчает золотая львиная голова. Каждое утро он раскланивается с нами с величайшей любезностью, но не произносит ни слова. Его губы не кривятся даже в слабом подобии улыбки. Я уважаю его за это. Он с головой ушел в свои печали, так же, как мы — в свои.
— Наверно, важная персона, — предполагаю я. — Здешний персонал осыпает его знаками внимания.
— Как ты думаешь, воды излечат его от печалей? — спрашивает Ариэль.
Маттео смотрит на меня. От печалей, терзающих нас, исцеления нет. Только время и хитрость. Хитрость тщательно продуманная. Идеально спланированная. Нас исцеляет только мысль о том, что когда-нибудь, может быть, мы сумеем разыскать человека, которого ищем.
Я впервые увидел Дмитрия Вачедина в Липках, на мастер-классе «Знамени». В последние годы из Германии приходит немало русских прозаических и поэтических текстов. Найти себя в русской прозе, живя в Германии, довольно трудно. Одно дело — воспоминания о жизни в России, приправленные немецкими бытовыми подробностями. Или — попытка писать немецкую прозу по-русски. То есть — стилизовать по-русски усредненную западную прозу… Но как, оставаясь в русском контексте, писать о сегодняшнем русском немце?Вачедин лишен ностальгии.
Рассказ «Гусеница» — одно из самых удачных произведений Дмитрия Вачедина. Сюжет строится на том, что русский мальчик ревнует маму к немцу Свену (отсюда в сознании ребенка рождается неологизм «свиномама»). Повествование ведется от третьего лица, при этом автор удивительным образом словно перевоплощается в мир маленького Миши, подмечая мельчайшие детали — вплоть до «комнаты, из-за своей треугольности как бы стоящей на одной ноге» и двери, которая «шатаясь и проливая кровь, поддается». Герой Вачедина как бы служит объектом для исследований, которого искусственно привнесенные в жизнь обстоятельства — семейные, социальные, но чаще связанные со сквозным мотивом эмиграции — ломают: так, ребенок в финале вышеназванного рассказа навсегда утрачивает русскую речь и начинает говорить только по-немецки.Борис Кутенков.
Мирослав Маратович Немиров (род. 8 ноября 1961, Ростов-на-Дону) — русский поэт, прозаик, эссеист, деятель актуального искусства. Главное сочинение Немирова — фундаментальная «Большая Тюменская энциклопедия» («О Тюмени и о её тюменщиках»).Цель, ставимая перед собой издателем-составителем — описать словами на бумаге абсолютно все, что только ни есть в Тюмени (люди, дома, улицы, заведения, настроения умов, климатические явления, события, происшествия, и проч., и проч.) + описать абсолютно все, что имеется в остальной Вселенной — в приложении к городу Тюмени и/или с позиций человека, в ней обитающего: Австралию, Алгебру, жизнь и творчество композитора Алябьева, книгу «Алиса в стране чудес», и т. д., и т. п.[Примечания составителя файла.1. В этом файле представлена устаревшая версия 7.1 (апрель 1998), которая расположена на сайте ЛЕНИН (http://imperium.lenin.ru/LENIN/27/nemirov/intro-izda.html)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Полина Клюкина не пишет про любовь полов своего поколения. Она пишет про поколение своих родителей. Её короткие рассказы заставляют сопереживать и бередят душу. Наверное, от того, что в них нет стандартных сюжетных схем, а есть дыхание жизни. В 2009 году она стала финалистом Независимой литературной премии «Дебют».
Нагиб Махфуз (1911 г. — 2006 г.) — выдающийся египетский писатель, основоположник современной арабской литературы, лауреат Нобелевской премии, автор трех десятков романов и двенадцати сборников рассказов. В 1988 году Нагиб Махфуз награжден Нобелевской премией «за реализм и богатство оттенков арабского рассказа, которые значимы для всего человечества».«Великий египтянин» и истинный гуманист, близкий как простым людям, так и интеллектуалам, Махфуз был не только блистательным писателем, но и удивительным человеком.
Молодой преуспевающий английский бизнесмен, занимающийся созданием рекламных роликов для товаров сомнительного свойства, получает заманчивое предложение — снять полнометражный фильм в США. Он прилетает в Нью-Йорк, и начинается полная неразбериха, в которой мелькают бесчисленные женщины, наркотики, спиртное. В этой — порой смешной, а порой опасной — круговерти герой остается до конца… пока не понимает, что его очень крупно «кинули».
Средневековье. Свирепствует Инквизиция. Миром правит Церковь. Некий врач — весьма опытный анатом и лекарь, чьими услугами пользуется сам Папа — делает ошеломляющее открытие: поведением женщины, равно как ее настроением и здоровьем, ведает один единственный орган, именуемый Amore Veneris, то есть клитор...В октябре 1996 г. жюри Фонда Амалии Лакроче де Фортабат (Аргентина) присудило Главную премию роману «Анатом», однако из-за разразившегося вокруг этого произведения скандала, вручение премии так и не состоялось.
От издателя:Карен Бликсен, датская баронесса, — одна из самых оригинальных писательниц XX века. Ее творчество уникально, поскольку сочетает в себе элементы самых разных жанров — от триллера до путевых заметок, от философской прозы до лирической комедии. «Из Африки» — главная ее книга, которая неоднократно выдвигалась на Нобелевскую премию; по ней Сидни Поллак снял одноименный фильм (Мерил Стрип, Роберт Редфорд, Клаус Мария Брандауэр), получивший «Оскара» в пяти номинациях.Этот роман — воспоминание о долгих годах, прожитых Бликсен в Африке, о приключениях, опасностях и, конечно же, людях, влюбленных, как и она сама, в этот странный, неповторимый, чарующий континент.
Англия, XII век. Смутное время, жестокая эпоха, необузданные нравы, падение моральных устоев… Добро и зло меняются местами и подчас становятся неотличимыми друг от друга. Грандиозная панорама самых темных лет в истории Англии — борьба за престол, междоусобные войны, предательство церкви, — и все это на фоне возведения великолепного готического собора.