Белка в колесе - [84]

Во, блин, дожился. Неужели так заметно?

Лицо, как обычно, выдало меня с головой, и Семен Викторович улыбнулся:

— За тридцать пять лет преподавательской деятельности поневоле станешь психологом. Да и не вы первый, не вы последний. Это всего лишь эмоциональный спад, за которым всё опять пойдет в гору.

Тем временем подъехал «икарус», и профессора окликнули. А я, покрутив зачем-то головой, сел и стал ждать Лену.

Впечатление, произведенное кораблем на профессора с Ленькой, нельзя описать словами. Он и в самом деле величествен. Зрелище огромного диска, километрового диаметра и толщиной метров сто, завораживало. На верхней плоскости имелась выпуклая полусфера, чуть смещенная от центра. С нее-то и решили начать.

Опять засуетились деловитые люди. Засверкали язычки автогенов, и зашумели отрезные машинки. Я же, подпрыгивая и зависая, двигался по периметру корпуса, в надежде отыскать шлюзовой портал, через который мы с Леной один раз уже проникли вовнутрь. Но в этом нагромождении заклепок, швов, креплений и болтов разобраться совершенно невозможно. Тут ко мне подлетел Иван:

— Пойдемте, Юрий Андреевич. Прорезали проход, и Генерал настаивает, чтобы первыми внутрь вошли вы с Еленой Владимировной.

Кивнув, я запрыгнул наверх корабля. В шишкообразном наросте, который, как впоследствии выяснилось, оказался жилой частью, и впрямь проделали дыру. Инна с Леной стояли, ожидая. И, взяв их под руки, я шагнул в проем. Казалось, должны были возникнуть какие-то особенные чувства, соответствующие торжественности момента. Но то ли я попривык к чудесам в последнее время, а может, виновата эта самая тоска. И в памяти этот момент остался как самый обычный. Вошел в помещение, и всё тут.

Деловитый люд, сочтя торжественную часть законченной, оттеснил нас в сторону и принялся споро затаскивать вовнутрь ящики и ящички, разматывая по ходу пьесы километры кабелей. Сергей с Иваном, облаченные в модули, забросили наверх пару дизельных генераторов. Вот уже вспыхнули прожекторы, осветив внутренности корабля.

Вскоре в дело вступила санитарная команда, принудительно собранная из добровольцев. И занялась вытаскиванием трупов. Их было много, очень много. Да и неудивительно, ведь такая махина требовала огромного количества обслуживающего персонала. Я тоже внес посильную лепту в общее дело, заблевав корпус. Не знаю, предполагали ли существа, построившие этот корабль, способный преодолеть межзвездное пространство и выдержать целый сонм различных опасностей, что всё кончится вот так. И останки создателей будут складировать штабелями, а на обшивке тут и там появятся разводы блевотины, вызванной реакцией на эти самые трупы. Но это чисто физиологическая реакция, ибо жалости ни я, ни кто-либо другой не испытывал. В конце концов, тел неудачливых завоевателей накопилось столько, что Генерал приказал относить их за пределы корабля. На следующий день, истратив две тонны бензина, их сожгли, оставив десяток для исследований.

Работы по обеззараживанию заняли весь день, а пришельцев пришлось вытащить около полутора тысяч. Но вот все доступные помещения облучены ультрафиолетом, обрызганы ядовитой химией, и начались работы по изучению инопланетного монстра. И для производства этих самых работ потребовались люди. А для людей потребовались еда, создание минимальных бытовых условий и опять же люди, эти самые условия обеспечивающие. Мы с Леной мотались туда-сюда как проклятые. В калейдоскопе лиц, «входов-выходов» я совсем потерял голову. Встал вопрос об организации выходных, но тут я взбунтовался:

— Конечно, человек не машина, и для полноценной работы отдых ему необходим. И я предлагаю начать с меня! А вы будьте столь любезны предоставить мне график переходов. И ни на йоту от него не отступать. Продумайте план мероприятий на завтра, а потом я беру два дня выходных.

И в самом деле, человеческий организм это весьма тонко сбалансированная структура. С ярко выраженными циклами. Как суточными, включающими в себя бодрствование и сон. Так и семидневными, предполагающие непременный день для отдыха.

Это нигде особо не афишируют, но коммунисты, придя к власти в семнадцатом году прошлого века, перешли на десятидневную рабочую неделю. И в конце каждой декады предполагался выходной. Но продержалось это новое веяние недолго, ибо против природы не попрешь. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов энтузиазм, но в конечном итоге все авралы выливаются в болячки авральщиков. И с этим пора было кончать.

Назавтра, выполнив запланированный Генералом переход, я попрощался и «вышел» в коридор, пообещав вернуться через два дня. Одиночества — вот чего мне не хватало. И я, забросив в десантный бот, так и лежавший на берегу, велосипед, палатку и рюкзак с продуктами, стал спускаться вниз по реке. Я задумал посетить безлюдный мир и побыть там с недельку, «возвращаясь» каждые два дня и предаваясь столь любимому мною ничегонеделанию. Я не считал мысленно километры и не обращал внимания на время. Интуитивно зная, что не промахнусь и причалю к берегу там, где нужно.

Пора. И вот, вытащив бот на берег, я «выхожу». Удивительным образом, но я оказался снова на берегу реки. Бросив рюкзак и палатку у можжевелового куста, я опустился на желтый сухой песок. И, переполненный тихим счастьем, стал смотреть на спокойную, с отблесками солнца воду. За спиной возвышался темный еловый лес, а за рекой в голубоватой дымке простиралась равнина, уходящая до самого горизонта.