Белка в колесе - [76]

— Это Свиридов, — пояснил генерал, — так, пешка, но сволочь редкостная. И пакостит просто так, из любви к искусству. А уж если разозлить…

Ну вот, всего полдня как на службе, а уже потихоньку засасывает болото мелких интриг и кабинетных баталий. Что-то такое, по-видимому, отразилось на моем лице, потому что Виктор поспешил утешить:

— Знаю, знаю. Но люди, они разные. А на каждого такого вот поганца приходится как минимум двое хороших людей. Но иногда надо попросту закрыть глаза и обойти дерьмо стороной.

Нас провели в какое-то помещение и предложили переодеться. На стойке висели костюмы, прикрытые чехлами. И на каждом была табличка с именем. Разобрав обновки, разошлись по примерочным кабинкам. Что приятно удивило, в моей стоял диван, а за дверью находился душ с совмещенным санузлом. Я снял одежду и вымылся. Побрился стоящим тут же «жилеттом» и приступил к одеванию. Сняв чехол, присвистнул, ибо в руках я держал военную форму. Видимо, кто-то решил, дабы расставить все точки над «i» сделать столь оригинальный жест. И подозреваю, что это не кто иной, как мой теперешний начальник. Вот так вот. И я принялся облачаться, тем более что мое тряпье, как выразился г-н Свиридов, уже унесли, отрезав все пути к отступлению.

Всё же надо признать, что портные здесь работали не абы какие, и форма сидела как влитая. Я молодцевато расправил плечи и показал своему отражению язык. Всегда считал, что я и армия вещи абсолютно несовместимые, не смешиваемые ни в каких пропорциях, как вода и масло. Но, как говорит мой дядюшка, есть ли Бог — неизвестно, а вот черт — он точно не дремлет. Насмешливо разыгрывая именно тот жизненный путь, на который, кажется, не позарился бы ни за какие коврижки.

Словно издеваясь над моими мыслями, Генерал и Лена были одеты в цивильное. На Викторе был хороший костюм, явно не за одну тысячу долларов, а Лена блистала в вечернем платье с оголенными плечами.

— И как, сапоги не жмут? — В голосе змея-искусителя слышалась ирония.

Я посмотрел на довольно щегольские полуботинки, выглядывавшие из-под форменных брюк, и пожал плечами.

— Ничего, еще до моего звания дослужишься.

И я представил на месте Лены мою благоверную: «О чем вы, Виктор, это солдат мечтает стать генералом, баран же грезит о шашлыке». Картина, родившаяся в голове, была настолько реальной, что я не сдержал усмешки.

— Отставить хохмочки, — Виктор сурово сдвину брови, но глаза смеялись, — ты пойми, дурья твоя башка, против власти не попрешь. А кто не с нами, тот против нас. Так что анархистские замашки на ближайшие два часа забрось и веди себя с долженствующим случаю пиететом.

И он, подав даме руку, прошествовал мимо меня к выходу из гардеробной. Стараясь держать спину прямо, я последовал за ним, изо всех сил повторяя лезшее зачем-то в голову: «Служу России».

42

Зал для проведения торжественных церемоний поражал убранством. Отделанные дубовыми панелями стены, алые ковровые дорожки, камин из натурального мрамора. Всё было великолепным, создавая ощущение, что находишься во дворце. Даже мне, выросшему в панельной хрущобе, было приятно стать на время частичкой этого мира. Лена же просто лучилась от счастья, попав в атмосферу власти и богатства, из которой ее столь неожиданно вышвырнули там, в ее родном мире. Вдоль стен расположились фотографы и телерепортеры. Мигали вспышки, но микрофон под нос никто не совал, и я стал осматриваться. Представителей израильской стороны было трое. Шестерок я, как водится, не считал. Два господина чуть за пятьдесят и переводчик, державшийся со скромным достоинством человека приобщенного. Навстречу им вышел посол, и действо началось. Нас усадили подле высоких гостей и на время забыли. Израильтяне что-то говорили, российский дипломат их в чем-то заверял, пару раз объективы телекамер повернулись в нашу сторону, но вопросов не последовало. Вот наконец седой мужчина, оказавшийся замминистра Израиля по национальной безопасности, встал и, улыбаясь, начал говорить, обращаясь явно к нам. Сидеть в присутствии старшего было неудобно, и мы стали подниматься.

Наконец большая шишка закончила, и настала очередь переводчика.

— В благодарность за содеянное народ Израиля награждает вас троих орденами Бен-Гуриона. Наш маленький народ, живущий во враждебном окружении, как никогда, нуждается в дружеской поддержке. И потому народ Израиля предоставляет вам почетное гражданство. В любую минуту двери каждого дома нашей небольшой страны открыты для людей, рисковавших своими жизнями ради спасения нашего будущего, каковым являются дети.

И еще минут пять в том же духе. К счастью, ответную речь держал Виктор, как старший по званию. Мы же изображали сторонних наблюдателей, но, я думаю, это только к лучшему. Предоставление почетного гражданства на подачку не походило, и отказываться, нарываясь не международный скандал, в угоду Свиридову не стали. Меня о чем-то спросили, и я в ответ кивнул, изобразив на лице дурацкую улыбку. Решив, что с солдафона взятки гладки, ко мне потеряли интерес, набросившись на Елену.

Наконец торжественная часть подошла к концу, и все перешли в банкетный зал. Репортеры выключили свои камеры и отдали должное обильно уставленным столам. Произносились тосты за укрепление деловых связей между нашими народами, мир, дружбу и что-то еще. По-моему, позабыли про жвачку, но напомнить я не решился, посчитав, что в чужой монастырь… И незаметно для себя напился. Происходящее сразу стало казаться забавным, и захотелось непременно продемонстрировать какой-нибудь фокус, подобный тем, что отчебучивал в Париже. По счастью, коридор не признавал пьяных, и, слегка оконфузившись, я вынужден был подчиниться Виктору, отправившему меня в сопровождении давешних молодых людей в отель.