Белинский - [2]

Мать по-своему любила Виссариона. Она принадлежала к числу тех женщин, которые под воспитанием ребенка понимают только его питание. Попечения о материальных нуждах детей неизбежно вызывали у нее денежные требования к мужу, которых тот по ограниченности своих доходов не мог удовлетворить. Отсюда — поводы для семейных раздоров.

Висяша в таких случаях убегал — обычно на огород, где, «спрятавшись между грядками бобов и гороха, под открытым небом, в лесу пышных подсолнечников — этого роскошного украшения огородной природы», погружался весь в чтение какого-нибудь «Английского милорда», «Зеркала добродетели» с раскрашенными картинками или даже романа «господина Вольтера», взятого тихонько из комнаты отца. В 1820 году в Чембаре открылось уездное училище, и Виссарион поступил туда. Весь педагогический штат училища состоял вначале из одного смотрителя— Авраама Григорьевича Грекова, который преподавал все предметы. Это был человек добрый и кроткий, действовавший на детей более ласкою и советом, чем угрозами и наказаниями.

Вскоре учителей стало больше, но дело от этого не выиграло. Второй учитель — Василий Рубашевский — оказался страстным любителем розог, которые он употреблял часто в виде «поощрения», наказывая ни в чем не повинного ученика «для лучших успехов в будущем». Против подобных отвратительных приемов учителя первым восстал юный Виссарион, хотя его Рубашевский ни разу не подвергал «предварительному» наказанию, видимо, сразу же раскусив свободолюбивый и непреклонный характер мальчика. Виссарион добился того, что в школьную практику Рубашевского вмешался Григорий Никифорович и в качестве уездного лекаря потребовал от смотрителя училища запрещения наказывать детей без каких-либо проступков с их стороны.

Преподавание в чембарском училище шло в духе патриархальной простоты. Часто Рубашовский да и сам добряк Греков прерывали урок в классе, чтобы сбегать к себе на квартиру и принести жертвенное возлияние Бахусу[2], поклонниками которого были оба в равной степени. Ученики, тем временем предоставленные самим себе, бежали купаться на речку или гулять в лес, где предавались своим любимым играм.

Удивительно, что при такой системе преподавания Виссарион все же не потерял времени даром. «Еще будучи мальчиком и учеником уездного училища, — вспоминал он впоследствии, — я в огромные кипы тетрадей, неутомимо, денно и нощно, и без всякого разбора, списывал стихотворения Карамзина, Дмитриева, Сумарокова, Державина, Хераскова, Петрова, Богдановича, Крылова и других… я плакал, читая «Бедную Лизу»[3] и, «Марьину рощу», и вменял себе в священнейшую обязанность бродить по полям при темном свете луны, с пасмурным лицом, а ла Эраст Чертополохов». Только пытливая любознательность, неутомимое трудолюбие и усиленное чтение помогли ему уже в детские годы развить свой ум и обогатить память положительными знаниями.

В 1823 году чембарское уездное училище инспектировал И. Лажечников, впоследствии известный писатель, автор исторических романов: «Ледяной дом», «Басурман» и другие. Вот что он рассказывает о своей встрече с юным Виссарионом: «Во время делаемого мною экзамена выступил передо мною, между прочими учениками, мальчик лет двенадцати, которого наружность с первого взгляда привлекла мое внимание. Лоб его был прекрасно развит, в глазах светился разум не по летам; худенький и маленький, он между тем на лицо казался старше, чем показывал его рост. Смотрел он очень серьезно… На все делаемые ему вопросы он отвечал так скоро, легко, с такою уверенностью, будто налетал на них, как ястреб на свою добычу, (отчего я тут же прозвал его ястребком), и отвечал большею частью своими словами, прибавляя ими то, чего не было даже в казенном руководстве. Доказательство, что он читал и книги, не положенные в классах. Я особенно занялся им, бросался с ним от одного предмета к другому, связывая их непрерывной цепью, и, признаюсь, старался сбить его… Мальчик вышел из трудного испытания с торжеством. Это меня приятно изумило также и то, что штатный смотритель (А. Греков) не конфузился, что его ученик говорит не слово в слово по учебной книжке (как я привык видеть и с чем боролся немало в других училищах). Напротив, лицо доброго и умного смотрителя сияло радостью, как будто он видел в этом торжестве собственное, свое. Я спросил его, кто этот мальчик. «Виссарион Белынский, сын здешнего уездного штаблекаря», сказал он мне. Я поцеловал Белынского в лоб, с душевною теплотой приветствовал его, тут же потребовал из продажной библиотеки какую-то книжонку, на 31-главном листе которой подписал: «Виссариону Белынскому за прекрасные успехи в учении».

ПЕНЗЕНСКАЯ ГИМНАЗИЯ

В 1825 году Виссарион окончил чембарское училище и поступил в первый класс Пензенской мужской гимназии, которая состояла тогда из четырех старших классов.

В Пензе у Белынских не было близких родных, у которых мог бы поселиться четырнадцатилетний Висяша; поэтому мальчика поручили попечению двух знакомых семинаристов: Голубинского и Меридианова. Семинаристы жили в маленьком, но чистом домике по Верхней Пешей улице, принадлежавшем мещанину Петрову, пожилому вдовцу. В доме было четыре комнаты с кухней. Две комнаты занимал сам хозяин, в третьей жили семинаристы, а четвертую занял Виссарион вместе с дальним своим родственником Дмитрием Ивановым, приехавшим также учиться в Пензенскую гимназию. Меблировка комнат в доме Петрова была незатейлива: деревянные некрашеные кровати, такие же столы, легкие переносные скамейки и стулья со сквозными решетками на спинках… Впрочем, стулья находились лишь в комнатах самого хозяина, а у жильцов стояли вместо них пустые бочонки из-под кваса. Это объяснялось тем, что дюжие риторы