Белгравия - [146]

«Пусть хоть мальчик потратит эти деньги с умом», – подумала Грейс. Однако она прекрасно понимала, что на это рассчитывать не приходится.

Она вышла из комнаты и поплелась через лестничную площадку в ожидавшую ее спальню, темную и тоскливую.

Наибольшее потрясение из всех присутствующих, разумеется, испытал Чарльз Поуп. Хотя, пока он слушал, многое становилось на место. Он удивлялся, почему ни разу прежде не задал себе вопрос: уж не родственными ли узами объясняются столь упорное желание Джеймса помочь ему добиться успеха и навязчивая идея Каролины вложить деньги в предприятие молодого авантюриста, с которым она едва знакома? Конечно, такой поворот – что он оказался законным наследником лорда Брокенхёрста – Чарльз предугадать был не в состоянии, но вот догадаться о существующем между ними кровном родстве мог бы уже давно.

Под стать его чувствам от столь необыкновенной метаморфозы было изумление леди Темплмор, которая не могла поверить, что стоило ей заставить себя проглотить горькую пилюлю, как та внезапно превратилась в сладкий нектар. Разумеется, Коринна подозревала (как только Мария заговорила о дедушке-графе, чей сын погиб на войне), что в Чарльзе течет кровь Белласисов, но не подала виду, чтобы иметь возможность лишний раз попенять Каролине, – так сердита была леди Темплмор, что ее дочь отвергла выгодного жениха. Теперь все переменилось. То самое положение, к которому она так стремилась, которого жаждала всей душой, за которое сражалась во имя горячо любимой дочери, вернулось к ней, но на этот раз брачный союз еще и подкреплялся любовью. Леди Темплмор хотелось петь, танцевать, хотелось закинуть руки за голову и смеяться, но вместо этого приходилось сдерживать свой порыв, чтобы ее не приняли за меркантильную особу, которая ищет лишь материальных благ и равнодушна к духовным ценностям. И она любезно улыбалась, кивала и, к собственному удивлению, хихикала над остроумными комментариями Чарльза, мысленно отметив, что Мария была права: молодой человек мил, и даже очень, просто странно, что она не замечала этого раньше.

Реджи Темплмор тоже был доволен, но восторг его был гораздо более умеренным, чем у Коринны. Мать с сестрой вызвали его в Лондон, дабы разрешить семейный спор, что он больше всего ненавидел, но надо же – это противостояние растворилось в океане всеобщей радости. Вдобавок Чарльз показался Реджи славным малым. Пожалуй, сестра не прогадала. Реджинальду не пришлось активно участвовать в предыдущих событиях, и поэтому его чувства не были столь бурными, как эмоции остальных собравшихся за столом, но тем не менее он тоже радовался. Теперь можно возвращаться домой, преисполнившись уверенности в будущем. Особенно приятно было, что Чарльз заявил своим дедушкам (к восторгу одного и недоумению второго), что не оставит ни ткацкую фабрику, ни торговлю хлопком. Конечно, он назначит толкового управляющего, но ни в коем случае не собирается сам отойти от дел. Перегрин, разумеется, покачал головой, столкнувшись с подобным упрямством, ибо решение внука казалось ему исключительно проявлением упрямства, в отличие от Каролины. Хорошенько поразмыслив, она решила в этом вопросе поддержать Джеймса Тренчарда – в первый и, возможно, в последний раз в жизни. Что же касается Реджи, то он был только счастлив, что в семье появится человек, обладающий деловым складом ума. Этот талант не встречался среди Греев вот уже несколько веков.

Миссис Поуп за время беседы говорила мало, но, пожалуй, из всех присутствующих больше всего новость затрагивала именно ее. Дочь священника и жена священника, она находила странным, что обедает в великолепии Брокенхёрст-Хауса; столь же странным было для нее узнать, что однажды ее приемный сын станет хозяином этого самого дома и многих других в придачу. Но постепенно миссис Поуп становилось понятно, что в целом ее место в жизни Чарльза останется неизменным. Он хотел, чтобы мать порадовалась его взлету, не чувствуя, что стала ненужной, и она решила, что будет просто наблюдать за успехами своего мальчика и радоваться. Лишь однажды она резко вмешалась в беседу, когда лорд Брокенхёрст выдвинул предположение, что теперь Чарльзу следует оставить коммерцию. Услышав это, миссис Поуп покачала головой:

– У вас не получится заставить Чарльза не работать. С тем же успехом можно велеть рыбе не плавать, а птице – не петь.

При этих словах Каролина зааплодировала, а Чарльз провозгласил тост за здоровье миссис Поуп.

Трудно сказать, который из двух дедушек был больше рад тому, как все обернулось. У Джеймса во внуках оказался виконт, да еще в придачу человек очень толковый и деловой, так что с ним вполне можно было обсуждать коммерческие предприятия, чего Тренчард-старший никогда бы не дождался от Оливера. Потомки Джеймса займут место в самом центре британского общества, и он сам в мечтах уже общался с сильными мира сего. Анна подобными навязчивыми идеями не страдала, но считала, что не будет вреда, если муж немного помечтает. Сейчас Джеймс Тренчард чувствовал себя состоявшимся человеком. А почему бы и нет? Он достиг всего, что себе наметил. И Анне хотелось, чтобы это ощущение сохранялось у него как можно дольше. Что до нее самой, она была рада, что ребенку Софии оказалась уготована благородная судьба. Анне нравилась Мария. Ей, в общем, как ни странно, нравилась даже Каролина, и этим она тоже была довольна. Анна представляла себе, как проводит время в Гленвилле с Оливером и Сьюзен или в Лимингтоне с Чарльзом и Марией и вообще ведет размеренную и счастливую жизнь. Можно будет заняться благоустройством скверов на площадях Белгравии. Джеймс сможет устроить ей такую возможность, и эта работа принесет Анне удовлетворение. Внук устроен прекрасно, сын – тоже более или менее удачно; так что лучшего и желать не приходится.