Бельгийская революция 1830 года - [26]
Тем временем события в Бельгии, как отмечал Гурьев в одном из своих донесений, развивались с «ужасающей быстротой». 27 августа произошло кровавое столкновение между восставшими брюссельцами, желавшими немедленно добиться провозглашения независимости Бельгии, и буржуазной гвардией. А 28 августа начались репрессии. Буржуазная гвардия произвела более 100 арестов, которые были разрешены голландскими властями[230]. Адвокат Плэзаи занял пост директора полиции и приказал арестовать руководителей рабочих, которые разрушали заводы. Один из них, Фонтан, был осужден на 20 лет тюрьмы[231].
Для подавления мятежа Вильгельм I решил послать в Брюссель небольшую армию в 6 тыс. человек во главе со своими сыновьями — принцем Вильгельмом Оранским и принцем Фридрихом. Штаб-квартира этой армии находилась в Вильворде. Письмо нидерландского министра иностранных дел Верстольк де Сёлена русскому министру иностранных дел К.В. Нессельроде от З августа 1830 г. полно радужных надежд, что в ближайшие дни беспорядки в южных провинциях прекратятся, что принцу Фридриху удастся подавить мятеж. «За последние дни положение вещей в южных провинциях не ухудшилось, — писал Верстольк де Селен. — В Брюсселе гарнизон по-прежнему расположен перед дворцом короля и принцев, а гражданская гвардия занимает другие части города и охраняет их от грабителей и поджигателей. Значительные вооруженные силы двигаются из северных провинций к Антверпену и Маастрихту. Принц Оранский и принц Фридрих находятся в Антверпене. Перед их прибытием гражданская гвардия вынуждена была открыть огонь против напавшей на нее толпы. В результате этого столкновения двое или трое были убиты, а несколько человек ранены. После этого в Антверпене установилось полное спокойствие. Крепость находится в оборонительном состоянии. В Брюгге мятежники сожгли дом господина Санделина, члена Генеральных Штатов, но порядок в городе был восстановлен. В Генте, несмотря на некоторое возбуждение в народе, порядок также поддерживался. Так же обстоит дейо в Монсе и Намюре. В Маастрихте — полное спокойствие. В Люттихе — сильное брожение, однако организовавшаяся там гражданская гвардия поддерживает спокойствие. Создана комиссия, в состав которой входят члены оппозиционной партии. В равнинных местностях спокойно. В Вервье спокойствие, по-видимому, еще не восстановлено. В Лувене сформирована также гражданская гвардия. В этом городе, так же как и в Брюсселе, носят городские и брабантские цвета. Две комиссии, одна из Брюсселя, а другая из Люттиха, находятся в Гааге, они направлены в качестве депутатов к королю. Вполне можно надеяться, что войска, посланные из Антверпена в Брюссель, смогут беспрепятственно занять город»[232].
Однако тон депеши Ф.Голицына Ливену от 1 сентября совсем иной. Голицын утверждал, что эти события «нельзя больше рассматривать как народное возмущение, но как настоящую революцию». Далее Голицын пишет, что, хотя в войсках царит еще бравый дух, «их действия полностью парализованы в Брюсселе буржуазной гвардией, которая одна хочет занять все посты и поддерживать порядок и спокойствие. Народ почти весь вооружен… Пока невозможно в первый момент волнений узнать в действительности, какие движущие силы вызвали это движение, но, без сомнения, оно произошло по наущению партии, которая хочет только свержения трона и которая всеми возможными способами разжигает волнения, подрывает уважение к принцам и к королевской семье и проповедует доктрины, пагубные для всякого порядка. Народ, привлеченный приманкой грабежа, — орудие этой партии»[233].
31 августа утром адъютант принца Оранского Крюкенбург (Cruquenbourg) пригласил коменданта буржуазной гвардии прибыть к нему в Лекен. Барон Огворст прибыл в сопровождении Вандерсмиссена, Оттона, Ван дер Бурха, Руппа и Ван де Вейера. Это была первая депутация. Они высказали принцам пожелание, чтобы те прибыли в город в сопровождении бельгийских депутатов, и это убедило бы всех в их добрых намерениях.
Однако через три часа делегация вернулась с малоутешительным ответом. Сыновья короля, обозленные тем, что увидели на членах делегации брабантские цвета, хотели их сорвать, а делегатов арестовать.
Несмотря на то, что бельгийцы уговаривали принцев не входить в город с войсками, Вильгельм Оранский и Фридрих обнародовали прокламацию, в которой сообщали, что войдут в город в сопровождении вооруженных сил. Как только об этой прокламации узнали брюссельцы, в городе начались волнения. Повсюду раздавались крики: «Войска входят в город, к оружию! Построим баррикады, к оружию!» Эти волнения были подобны электрической искре: мужчины, женщины, дети — все брались за оружие. Около 8 тыс. граждан собрались на центральных улицах Брюсселя и готовы были вступить в бой. К 12 часам ночи более 50 баррикад были воздвигнуты на главных улицах города.
В 7 часов вечера в штаб-квартиру принцев отправилась вторая за этот день делегация брюссельцев, в которую вошли барон де Секюс-отец, Оттон, Вандерсмиссен, герцог Аренберг, принц де Линь, граф Дюваль, Макс Дельфосс и Тейхман. Эту делегацию встретили весьма сдержанно. Делегаты нарисовали яркую картину бедствий, которым подверглись Брюссель, Бельгия и все королевство в целом. Делегаты объявили принцам, что на них падет ответственность за пролитую кровь, а принц де Линь добавил, что, если их королевские высочества силой вступят в город, они вынуждены будут идти по трупам. После разговора с делегатами принц Оранский, посоветовавшись с братом, заявил, что завтра он войдет в Брюссель один, без войска, лишь со штабом.
