Бельгийская новелла - [25]

На следующее утро, 1 июня, почтальон появился раньше обычного: г-н Кош столкнулся с ним, когда открывал дверь, собравшись дожидаться его на пороге. Это был расторопный молодой человек: в руке он держал тонкий картон кричаще голубого цвета. Королевский пурпур, украшающий его униформу, никогда еще не означал большего могущества. Г-н Кош пробормотал слова благодарности.

Одна открытка вместо ожидаемых двух, ведь накануне он не получил ни одной. Почтовый штемпель на этот раз был различим: 30 мая, 9 часов пополудни. На открытке изображена петляющая дорога и нечто вроде эспланады напротив широкой стены, состоящей из темно-синих горных уступов, пересеченных розовыми горизонталями, над которыми распростерлось невыносимо голубое небо. На переднем плане — скамья, и Дезире писала: «Два часа назад мы здесь сидели». У новобрачной был четкий почерк, в котором угадывались недавно пережитые мгновения счастья. Она писала, что из ущелий Большого Каньона они только что приехали в Лас-Вегас и что американское Монте-Карло («Монте-Карло потому, что здесь играют, а моря здесь нет») очень безобразно, но отель вполне приличный. Г-н Кош взял атлас, проследил маршрут, прикинул дальнейшие этапы путешествия. Сверившись с масштабом карты, он воткнул острие карандаша в фатальной точке, в десяти тысячах миль к северу от Санта-Барбары, измерил расстояние от Большого Каньона… Он запутался в маршруте предыдущих дней и не знал, чем объяснить, что вчерашний перерыв в переписке не был восполнен на следующий день двойной порцией открыток. Ясной и реальной теперь становилась только дорога, которую им предстояло проехать, и открытки, которые он должен был получить из пунктов, следующих за Лас-Вегасом. Надо было только подсчитать, сколько еще времени угасшая звезда будет посылать ему свои лучи. Дезире всегда писала вечером, прибыв в отель (может быть, перед ужином, на уголке стола, застеленного скатертью, сразу после того, как официант принял заказ? Но были ли там скатерти?), посылала открытку на следующее утро; вот эта (Дезире никогда не ставила дат), следовательно, была написана в субботу, 29-го. Он мог рассчитывать еще на открытки от 30-го и 31-го, которые были отправлены 31 мая и 1 июня. Он получит их завтра, то есть в пятницу, и послезавтра, в субботу. До самого конца недели Дезире будет еще говорить с ним. Этот отрезок времени казался ему огромным.

Главное — прожить его как можно медленнее, так медленно, чтобы он стал длиною в жизнь.

Три дня — всего лишь два дня и две ночи, поскольку послезавтра утром почтальон в своем пурпурном великолепии появится в последний раз. В последний раз: ибо после этого г-ну Кошу уже никогда не дождаться писем.

Два дня и две ночи… Он точно так же подсчитывал и столько же насчитал тогда, в первое утро своего бегства с Мадлен. Она, в то время необыкновенная красавица, была замужем и царила в красильне квартала, которую г-н Кош, молодой, подающий большие надежды служащий, уже тогда носивший в подражание хозяину бородку, удостаивал своими частыми посещениями. С дерзостью неопытного влюбленного он попросил ее прийти на свидание, она пришла — бородка нисколько этому не помешала. Дело было весной, и они отправились в лес. Лежа на траве и предвкушая близость, в которой в последний момент ему было отказано, г-н Кош страстно молил ее уехать с ним куда угодно. Она сразу же согласилась на короткую эскападу, которую быстро и под классическим предлогом — поездка в Париж по делам фирмы — организовала, а далее, как водится, последовал быстрый развод с мужем, художником и пьяницей, и ее новый брак с г-ном Кошем, несмотря на явное недовольство отца и дочери Амбер, особенно последней, всегда демонстративно подчеркивавшей свою непреодолимую антипатию к Мадлен. Но в отеле, в первый день (уже в десять часов утра дверь спальни закрылась за ними — г-н Кош, сгорая от нетерпения, пожелал вылететь самолетом), молодой любовник, на три года моложе своей возлюбленной, вовсе и не думал, что она может стать его женой. Два дня и две ночи, которые она украла для него, переполняли его ощущением необыкновенного блаженства, испытать которое еще раз он даже не надеялся; и г-н Кош стал наслаждаться ими час за часом, будто продлевал утонченные ощущения, которые вкушал жадно, но по крохам. Завтрак они закажут в номер, затем он проводит ее туда, где ей необходимо побывать, чтобы оправдать поездку. Они пообедают в безлюдном ресторанчике, сходят в театр, если она действительно этого хочет, и сразу же вернутся к себе. Бесчисленное множество раз он перебирал в мозгу минуты, составляющие эти сорок восемь часов, придавая каждой из них необычайное значение, продумывая каждую деталь наслаждения и превращая в наслаждение каждую деталь каждой секунды — слово, модуляцию голоса, смех, остроту или же тайну раскрывшейся ему наготы.

Красавица смеялась, и хотя в этом смехе и была доля сожаления об упущенном удовольствии от посещения магазинов, она все же была захвачена этой пылкостью и в самом деле влюбилась в своего поклонника и в его бородку; сначала Мадлен была удивлена, потом пришла в восторг, обнаружив страсть вместо мимолетного увлечения, от которого ожидала лишь приятного путешествия, — страсть, которая вполне могла смести с ее пути и красильню, и пьяницу. И действительно, эти два дня и две ночи были длинными и наполненными, будто целая жизнь, хотя стремительно приближались к концу в соответствии с жестокой закономерностью жизни. Да, это была целая жизнь, к которой г-н Кош возвращался как к сказочной эре в истории вселенной, воскрешал словно целый континент памяти, более обширный, чем воспоминания о многих и многих годах своего существования.