Бельгийская новелла - [2]

И звучен день весенний, словно эхо,

И весел он, как на холме козлята,

По цвету вешним облакам подобен,

Колеблется, какую радость выбрать —

Живою жизнью жить иль сновиденьем,

И оттого зовется майский день.

(Пер. Э. Левентовой)

И в стихах, и в прозе Кизель пишет о природе бельгийских Арденн и Лотарингии. В этих краях он собирал старинные сказания и легенды, с тем чтобы потом пересказать их современникам. Так родились включенные в сборник его рассказы «Красотка из Арлона», «Теща дьявола», «Кузнец Нищета и его пес Беднота».

Писатель убежден, что в нашу эпоху урбанизации человек должен помнить о корнях своих, о мечтах своих прародителей, о природе родного края. Когда-то истории, которые донес до нас автор, пересказывали из уст в уста, передавали из долины в долину народные сказители. Так было, по мнению автора, еще сто лет назад. Эти истории входили в сознание, в плоть и кровь тех, кто слушал, были частью их жизни, объяснением их удач и невзгод. Вне всякого сомнения, сказания, собранные Ф. Кизелем, — отчетливый элемент народной культуры, проясняющий мировоззрение и национальную психологию не только деревенских жителей, но и жителей современных городов. Хотя в рассказах встречаются библейские образы, рассказы эти сосредоточены на идеале простого человека — сразить нечестивых, тех, кто не боится ни черта, ни дьявола. Как и сами сказания, новеллы Кизеля красочны, мудры, поучительны.

Поэтическое, сказочное, фантастическое — основные черты современной бельгийской прозы. Правда, в данном случае слово «фантастическое» требует специального уточнения. Речь идет не о научных гипотезах, развиваемых беллетристом, а о необычайном, невозможном, невероятном, заставляющем насторожиться, испытать чувство страха. Так, в рассказе «Красотка из Арлона» девушка пугала своих женихов покойником, встающим из гроба. Не отры ваясь от реалий, от материала, писатель в то же время немного иронизирует над суевериями, наговорами, знамениями, появлением оборотней, колдунов и дьявола.

Нарочито страшные, а потому тонко иронизирующие романы и новеллы пишет и Томас Оуэн, считающий себя учеником Эдгара По. «Мое фантастическое — это „сверхъестественное“: завывание ветра в трубах, стук дождя по крыше, касанье птичьего крыла, крадущиеся шаги человека или животного в тени сада, тиканье маятника часов, которое вдруг становится различимым, скрип мебели, внезапно охватывающий вас запах духов любимой женщины» — так сам автор определяет предмет своей прозы. Разрабатывая специально эту тему, он ждет снисходительности от читателя, его согласия принять участие в предлагаемой игре, он обращает страх в шутку, достигая эффекта «черных юмористов».

Включенный в сборник рассказ «И они вновь обрели друг друга» популярного в Бельгии писателя Томаса Оуэна может дать представление о своеобразной «фантастической прозе». Переход ничего не замечающих влюбленных в «иное измерение» подтверждается писателем буквально, желаемое выдается за действительное, гипербола получает оправдание. Поневоле задаешься вопросом: не картина ли Шагала «Новобрачные» подсказала развязку рассказа?

Влияние символизма, получившего в Бельгии классическое свое выражение, на современную литературу и искусство страны трудно переоценить. Романтическая поэтика, тяготеющая к символике, характерна, в частности, для Мориса д’Хасе, пишущего по-фламандски. В его рассказе «Лошадь» взгляд поэта сливается со взглядом живописца. Это делает его рассказ особенно увлекательным. Вот одним штрихом написанное забвение осенней ночи: «Он бросил окурок сигареты в огонь, налил рюмку и в два глотка выпил. Теперь в комнате все стало как обычно, и Томас опять погрузился в чтение. Октябрьская ночь спокойно шелестела вокруг струями падающего дождя, шуршала опавшей листвой, изредка скрипела шинами проезжающих мимо автомобилей. В камине потрескивало пламя, сырое полено пузырилось и шипело». Это впечатление тревожной осенней ночи автор развивает в целый сюжет, вводя образ-символ чувственности — лошадь, то застывшую как изваяние, то блестящую от пота, издающую то ли смех, то ли ржание, шлепающую каучуковыми губами, топающую копытами, яростно хрипящую.

Символ — это «скрытый двигатель» рассказа, таящий в себе «зерно», смысл сюжета. Молодой хозяин овладевает ночью девушкой-служанкой. Морис д’Хасе, прибегнув к метафоре, сумел подняться над равнодушной беглостью, попутностью впечатлений. На основе только созерцания, а не деятельности он сумел выстроить тип человеческого сознания, характерный для изображаемого мира. Созерцание — лишь краткий миг в отношениях между человеком и миром, но момент, необходимый для развития личности. Автор заставляет нас внимать ему и думать, он обостряет нашу восприимчивость и, избегая грубости, тонко и целомудренно показывает массу оттенков реального, ликвидируя нашу «эмоциональную неграмотность» (выражение М. Горького).

Наиболее значительным поэтом современной Бельгии называют Марселя Тири. Мир его фантазии, тонкость поэтического воображения чувствуются и в новелле «Расстояния». Герой узнает, что его дочь, уехавшая в Америку в свадебное путешествие, откуда она шлет ему ежедневно открытки, погибла от несчастного случая. Сообщение о смерти зафиксировала телеграмма, а открытки, написанные до рокового дня, продолжают поступать по почте. Волнующее, щемящее продолжение жизни…